Вкус крови. Десять историй о русских серийных убийцах. Елизавета Бута

      – Ну что, режиссер, снято.

      – Вас убийства интересуют? Так я расскажу, – усмехнулся Валерий Асратян.

      Асратян не стал юлить и во всем сознался в обмен на обещание высшей меры наказания и пребывание в хорошей камере на приличной зоне до момента исполнения приговора. На том и сошлись. Асратян около шести лет ждал своей казни в камере на двоих человек. Заключенный, сидевший с ним, вспоминал, что очень злился из-за двуличности и лживости соседа.

      Перед сотрудниками колонии Асратян изображал одумавшегося и верующего человека, без конца крестился и молился, брал в библиотеке религиозные книжки и изображал из себя раскаявшегося грешника. Как только надзиратели отворачивались, Валерий шел к важным на зоне людям и говорил, кого из новоприбывших нужно опустить за плохое поведение. В 1996-м году за несколько месяцев до вступления в силу моратория на смертную казнь Асратяна расстреляли. Марине Агаевой дали десять лет колонии, а о судьбе Тани ничего не известно. Судить ее никто не стал, так как она была несовершеннолетней и недееспособной, но как в дальнейшем сложилась ее жизнь, тоже неизвестно.

      Валерий Асратян имел целый ряд сексуальных отклонений. Впрочем, он явно от них не страдал. По факту центральное место в этом букете занимал прогрессирующий до садистического расстройства фроттаж. Ему нравилось моделировать ситуации, из которых жертва не могла выйти, руководить процессом, убеждать жертву в том, что ничего не было, все в порядке, ничего не произошло, так и нужно. Он говорил своим жертвам: