Полный цикл жизни. Эрик Эриксон
всегда педантично относился к своим текстам, и в этот раз он критически прошелся по всем страницам опубликованной книги. Некоторое время я раздумывала, что он хотел сказать. Как его решительные комментарии меняли наше прежнее понимание жизненного цикла?
Моей целью обращения к восьмой стадии нашей схемы жизненного цикла – и нашей с Эриком жизни – и приписываемым ей силам является прояснение некоторых существенных неточностей. Мои комментарии соответствуют утверждению Эрика о том, что пересмотр «нашей попытки завершить весь цикл в течение нашей жизни, безусловно, выглядит приемлемым и обоснованным»[2]. В начале 1940-х годов, когда мы впервые подбирали слова, чтобы обозначить добродетели, присущие каждому возрасту жизненного цикла, мы использовали слова «мудрость» и «цельность» для характеристики финальных сил, полностью созревающих в старости. Первоначально мы рассматривали понятие «надежда», потому что надежда – основа выживания, необходимое условие формирования всех остальных человеческих сил. Но поскольку надежда живет в нас с самого начала, с момента младенчества, живет долгие годы, то для ее вызревания очевидно не нужно столько времени. Назвав мудрость и цельность силами старости, мы теперь должны доказать, что выбор был сделан нами правильно.
Слова «мудрость» и «цельность» – из тех громких слов, которые ассоциируются с конкретными личностями, отлиты в бронзе, вырезаны в камне и дереве. Говоря об этих добродетелях или силах, сразу вспоминаешь внушительные скульптурные произведения, которые их воплощают: такие, как Свобода с факелом, устремившая свой взгляд вдаль; Правосудие с завязанными глазами и весами в одной руке; всепроникающие Вера, Надежда, Любовь. Мы молчаливо воспеваем их в камне, гипсе и металле и почитали с благоговением.
Мне кажется, что отношение старости к «мудрости» и «цельности» совершенно неправильно, если только оно не наполнено в первую очередь асболютно земным смыслом. Эти добродетели превратились в нечто слишком возвышенное и неопределенное. Следует сделать их более реалистическими.
Мы должны извлечь из них их настоящий смысл. Так, мудрость – это не только тома научной информации, наполненные фактами и формулами. Определения, приведенные в простом словаре для студентов, также не исчерпывающи («Мудрость – качество или состояние, способность различать истинное и ложное, сочетающееся со здравомыслием; научные знания и образование, мудрые высказывания или учения»). Нам же необходимо докопаться до самых корней, до самой сердцевины того, что составляют «мудрость» и «цельность». Оксфордский словарь английского языка безжалостно упрощает эти слова, предлагая нам старые, избитые значения. Одолев десятки строк мельчайшего шрифта, мы находим слово, из которого, как из руды или зернышка, родилось славное слово wisdom (мудрость). Корнем, породившим его, стало vēda, то есть «видеть, знать».
Слово vēda отсылает нас к древним мифам и загадочным посланиям священных текстов на санскрите, носящих общее
The Life Cycle Completed, p.9.