Шесть дней из жизни дознавателя. Виктор Наговицын
с предыдущего допроса подозреваемого, стараясь при таких условиях, с платным адвокатом, не допустить ошибок и опечаток.
В итоге, ещё через полчасика Габоронов зачитывал Десяткину его же показания, которые подозреваемый слышал в первый раз. Габоронов взял их из показаний потерпевшего Шавко.
Десяткин со всем согласился, всё подтвердил. Только на месте, где: «не выходя из автомобиля, я стал кричать ему: „убери свою машину, мне нужно проехать“ начал сей факт категорически отрицать. Утверждал, что не кричал, а „нормально“ попросил».
Место «я схватил за его куртку двумя руками. При этом Шавко В.А. облокотился на свою автомашину правым боком и придерживался правой рукой, чтоб не упасть. Тогда я начал тащить его на себя, высказывая нецензурную брань» так же подозреваемому резало слух. Он утверждал, что особо не матерился, выскочило, может какое нецензурное словечко, а так, чтобы выражаться… И за куртку не так уж сильно и хватал… Так, подержал немножко…
Габоронов вновь провёл беседу с Десяткиным, рассказав, что если потерпевший указывает так, то так тому и быть. Отрицать данные факты – только вредить себе, вступать на тропу непризнания, нераскаяния, а значит вряд ли о прекращении дела может пойти речь. Подозреваемый Десяткин протокол дополнительного допроса подписал, в котором было указано, что: «не сдержался и со злости ударил правой ногой по конверту левой задней двери автомобиля „ВАЗ-21099“». Это была ключевая фраза в показаниях. Имел умысел (разозлился) и совершил действие (нанёс удар). Если в показаниях было бы: «Проходил мимо, споткнулся, начал падать и автоматически выставил руку вперёд, а там оказалась дверь машины, которая помялась», то умысла и действия, направленного на повреждение имущества, не было. Всем спасибо. Все свободны.
После подписания подозреваемым признательных показаний Габоронов мысленно надеялся, что просьба защитника о его отсутствии при таком моменте не выйдет ему боком. Дознаватель шёл на нарушение закона, чтобы отправить дело в суд в установленные сроки. Поскольку адвокат должен был быть сейчас с подозреваемым и также подписывать данное признание. Адвокатского ордера вообще в деле не было. По сути, если Десяткин завтра передумает, то Габоронову нужно будет уничтожить данный протокол и забыть о признательных показаниях. Не говоря уже о том, если в кабинет ворвутся какие-нибудь органы и не раздуют из данного факта какую-нибудь фальсификацию, превышение должностных полномочий или мошенничество. Единственно, вся нажива, которую получал сейчас дознаватель, совершая сам преступление – это простое выполнение своей работы…
Звонок сотового телефона продолжил доброе утро Габоронова.
– Алло, Серёга, привет! – звучал серьёзный голос участкового уполномоченного Хартикова.
– Да, Игорь Васильевич, привет! – ответил дознаватель, параллельно указывая Десяткину, где ещё нужно расписаться в протоколе дополнительного допроса.
– Я взял характеристику