Искушение. Вера Капьянидзе
положишь – поближе возьмешь…
Вскоре с занятий прибежал взъерошенный и возбужденный внучок.
– Бабуль! – закричал он радостно с порога, – меня в Москву посылают, в Филармонию, на Рождественских вечерах выступать!
– Да что ты?! – обрадовалась бабушка, – а когда ехать?
– Пятого выезд, 6 и 7 выступаем.
– Пораньше-то не могли предупредить? Люба, наверное, все деньги на Новый год потратила,– пригорюнилась Вера Ивановна.
– Говорят, сюрприз хотели на Новый год сделать.
– И вправду – сюрприз. У нас все так – хотят, как лучше, а получается, как всегда, – ворчала Вера Ивановна, но особенно не расстраивалась по этому поводу. Во-первых: не привыкать выкручиваться из денежных затруднений, а во-вторых: наличие золотых самородков, и надежда на вознаграждение, придавало ей приятную уверенность и спокойствие. – Ничего, Витек, что-нибудь придумаем, выкрутимся.
– А это кто? – Витек увидел безмятежно спавшую в кухне на стуле кошку. – Откуда такое чудо?
– Машка. С работы принесла, что ей там маяться в подполье, пусть поживет по-человечески. Тоже мой сюрприз на Новый год! Рад?
– Это та самая, про которую ты рассказывала? А не убежит обратно? Говорят, кошки привыкают к месту, а не к хозяевам.
– Ты не рад, что ли? – даже обиделась Вера Ивановна.
– Рад, конечно, – успокоил бабушку Витек, гладя нового члена семьи.
– Да, она – страдалица. Намыкалась, бедолага, – вздохнула Вера Ивановна.
Кошка, разомлевшая от привалившего ей счастья: еды, тепла и ласки, так усердно мурлыкала и терлась об Витюшу, что чуть не опрокинулась по-щенячьи кверху брюхом.
– Давай-ка, дружок, мы ее для начала помоем, – предложила Вера Ивановна, – а то она вся в машинном масле. Я даже заметила, она и не лижется, как все кошки, наверное, боится отравиться.
В четыре руки они быстро намыли кошку, которая при этом, как все ее нормальные соплеменники, выдиралась и орала благим матом. Но Витек четко справился с заданием: «не выпускать ни при каких обстоятельствах», правда, слегка пострадал при этом, но отшутился:
– Мужчину шрамы украшают.
Потом Вера Ивановна замотала ее в полотенце, а поверх – еще в старенькое одеяльце и вручила внуку:
– Не отпускай, пусть немного обсохнет.
Витек по-мужски неуклюже носил спеленатую Машку, покачивая, как ребенка, и пел ей пробивающимся басом вместо колыбельной «Ели мясо мужики, пивом запивали», когда пришла Люба. В училище началась сессия, а в школах – зимние каникулы: работы было мало. А 31 декабря всем и вовсе было не до нее. Увидев в руках сына детский конвертик, она почему-то очень испугалась:
– Ой, кто это у тебя? – дрожащим голосом спросила она, словно увидела живого крокодила.
– Сюрприз! – радостно объявил Витюша.
– Не поняла…
Руки у Любаши задрожали, и она повесила шубу мимо крючка. Шуба медленно сползла на пол. Казалось, что Люба сейчас последует за ней…
– Кто