Спасибо за ночь. Юлия Гетта
предлагаю шефу.
Пряников стоит рядом, словно в ожидании, когда меня с позором вышвырнут из ресторана за шкирку. Чтобы он потом мог меня за эту шкирку подхватить и уволочь в купленную на мои деньги квартиру.
Стрелец моргает. И как-то странно смотрит на меня. Будто я брякнула что-то не то.
– Я не ем сладкое, Шишкина, – так холодно сообщает мне, что я ёжусь.
Возникает ощущение, будто мысленно шеф уже ставит печать в моей трудовой и прощается. Он – со мной. А я – со своей карьерой. Быть уволенной в моём случае – всё равно что получить волчий билет.
– В следующем номере «Ресторанного вестника» выйдет статья, посвящённая ресторану «Рассвет». Рейтинг вашего заведения может быть понижен, – важно сообщает Пряников, подмигивает мне и скрывается за стеклянными дверями.
Вот же говнюк.
– И как вы будете отбеливать свою репутацию, Шишкина? – раздаётся над самым ухом, пока я задумчиво смотрела вслед Пряникову и фантазировала, как тот умирает мучительной смертью от отравления магазинным «Эстерхази».
– А вы блюдёте фигуру? – перевожу разговор, сузив взгляд и медленно пройдясь им по телу Стрельца.
Возможно, из уст шефа-кондитера мой вопрос звучит сомнительно. Но этот мужчина всё же отец моего будущего ребёнка, и я вправе знать о нём хоть что-то.
– А вы считаете, стоит? – уточняет Стрелец, изламывая бровь. С некоторой долей оскорблённости.
О нет, я точно помню, как считала его кубики на прессе. И кажется, даже сбилась со счёта.
– Думаю, кусочек десерта вашу фигуру бы не испортил, – важно заключаю.
– Но вам это не поможет, Шишкина. Если эта статья выйдет, я буду вынужден расстаться с вами, – произносит он слова, которых я боялась больше всего. – Пока ваши полномочия как шефа-кондитера приостанавливаю. Со следующей недели я приглашу на ваше место другого человека. Она проведёт ревизию вашей работы. И научит готовить Эстерхази, при необходимости.
Казалось бы, я ожидала чего угодно. Но только не такого. Меня словно в живот кулаком со всей силы ударили. От услышанных слов, от обиды и унижения у меня начинают гореть щеки и уши.
– А если я не соглашусь на такой расклад? – стараюсь сохранить лицо, хотя по нему идёт рябь подступающих от негодования слёз.
– Вы знаете, где выход, – без какого-либо намёка на шутку кивает в указанном направлении.
А я даже толком сообразить не могу. Ну как так?
С одной стороны, возникает дикое желание написать заявление. Бросить его шефу в лицо и громко хлопнуть дверью.
Но Шишкины не сдаются. Я не могу просто признать своё поражение и уйти. Слишком много труда вложила в своё имя. В своё образование, чтобы безмолвно принять такую оплеуху.
– Конечно, Георгий Александрович, – цежу сквозь зубы, – знаю. До свидания.
Почему-то с утра дольше обычного укладывала свои каштановые волосы в пучок, от которого к вечеру обычно немного побаливает голова. Пришла в ресторан раньше обычного. И вышла на задний двор попить кофе перед началом рабочего дня.
Стрелец. Не один. И похоже, он здесь не