Флогистонщики (Околонаучный детектив). Горохов Леонидович Александр
Гена, попробуем. Коли Господь дозволит, то получится. Оставляй своего пакостника. Недельки все же на две.
– Саныч, я для тебя любую программу заделаю, любую идею оцифрую. Знал, что ты могешь много, но чтобы такое! – Геннадий развел руками. – Короче, ежели чего, только свистни – и я буду тут.
– А если я свистну и попрошу? – не преминула встрять Татьяна. – Прибор, который осквернен руками твоего начальничка, мне теперь ни к чему. А вот два билета для меня и Алексея Александровича в «Геликон-оперу» будут как раз. Там, говорят, классно поставили «Севильского цирюльника». Я правильно говорю, шеф?
Алексей размышлял о возможных вариантах работы с котом, не слушал Татьяну и кивнул своим мыслям.
– Правда, правда. Пожалуй, это именно то, что надо делать.
Геннадий удивился, но в ответ подтвердил:
– Да не вопрос, будет вам два билета.
На том расстались. А большая работа, начатая с шутки, закрутилась.
Три мощнейших компьютера, заряженных квантово-химическими программами, с разработанной самим Санычем, хотя и с помощью Генки, параметризацией, другими допущениями и ограничениями, за неделю рассчитали возможность и условия синтеза и встраивания веществ с именно таким запахом. Саныч подобрал фрагменты молекул, отвечающих за этот запах. В теории и на модели получалось! Оставалось встроить в геном и обеспечить мутацию. Такие штуки он делать умел. Важно, чтобы мутация была, во-первых, устойчивой, а во-вторых, чтобы прошла именно там, где образуются эти пахучие.
Саныч работал круглосуточно. Ночевать оставался в лаборатории. Сам синтезировал, вводил, стабилизировал. Отслеживал малейшие изменения, которые никто другой и не заметил бы. Мгновенно подправлял. И через неделю в лаборатории запахло Новым годом! Заласканный и закормленный лаборантками котяра, сообразив, что он тут главный, вальяжно шествовал по лаборатории, метил где ни попадя или дрых, развалясь на старинном диване Академика, перекочевавшем в лабораторию Саныча, когда директор института узнал, что любимый ученик частенько остается ночевать в лаборатории.
Запах заставлял улыбаться, вспоминать детство, быть терпимее, добрее, веселее.
Самому Алексею тоже было весело. Наконец прояснялось то, над чем он безуспешно ломал голову последнее время.
Изменяя генные структуры различных объектов, он создавал из обычных живых существ новые, с уникальными свойствами. То получались овцы, которые плодили по двенадцать ягнят, то куры размером со страусов, то кроли размером с овец и с мехом, не отличимым от норки. Но эти свойства редко и не у всех объектов передавались по наследству. Именно над этим Саныч и работал. И тут кошачьи особи, с их чрезвычайной способностью к изменчивости, были как никто другой для опытов подходящими. И у него с этим ссыкуном, кажется, начало получаться. Рассчитывать в делах он мог только на себя. Посоветоваться было не с кем. Академик уехал, а никто другой, увы, в деградировавшем после социализма институте,