Последние часы. Книга III. Терновая цепь. Кассандра Клэр
Джеймс. – Это ужасно, как только подумаю, во что она ввязалась…
Выражение лица Уилла изменилось – Джеймсу почудилось, что отец смотрит на него с разочарованием, но в полутьме трудно было сказать наверняка.
– Значит, иди спать, – вздохнул он. – Магнус надеется, что мы найдем ее завтра, а это значит, что нам понадобятся силы. Возможно, она вовсе не рада будет нас видеть.
1. Сумрачные дни
Мой Париж – страна сумрачных дней, Золотых вечеров и огней, Но рассветы, как лед, холодны В колдовском полумраке аллей.
Золотистый паркет блестел в свете огромной люстры. Она рассеивала по залу радужные пятнышки, похожие на снежинки на ветвях ели. Звучала приятная негромкая музыка; она стала громче, как только Джеймс выступил из толпы нарядно одетых людей и подал Корделии руку.
– Потанцуй со мной, – сказал он. Джеймс был необыкновенно красив в черном фраке; темная одежда подчеркивала цвет золотых глаз, высокие скулы. Прядь черных волос падала на лоб. – Ты так прекрасна, Маргаритка.
Корделия взяла протянутую руку. Когда он вел ее в центр зала, Корделия повернула голову и заметила их отражение в высоком зеркале – Джеймс в черном костюме, она сама рядом с ним, в алом, как рубин, бархатном платье со смелым вырезом. Джеймс смотрел на нее… нет, он смотрел поверх ее плеча, на гостей, на бледную девушку в платье цвета слоновой кости, с волосами белыми, как лепестки чайной розы. Девушка не сводила с него взгляда.
Грейс.
– Корделия!
Голос Мэтью заставил ее очнуться. У нее закружилась голова, и она вынуждена была опереться рукой о стену примерочной, чтобы не упасть. Что это было – она грезила наяву? Видела кошмар? Грезы оказались отнюдь не такими приятными, как их обычно описывают. Видение было слишком правдоподобным, и ей стало страшно.
– Мадам Босолей спрашивает, не нужна ли тебе помощь. Разумеется, – лукаво добавил он, – я бы с удовольствием помог тебе сам, но это вызовет скандал.
Корделия улыбнулась. В приличном обществе было не принято, чтобы мужчины сопровождали дам к портнихе, даже жен или сестер. Когда они появились здесь в первый раз – это было два дня назад, – Мэтью применил свою Улыбку, и мадам Босолей позволила ему остаться в ателье с Корделией. «Она не говорит по-французски, – солгал он, – и ей не обойтись без моей помощи».
Но позволить ему остаться в фойе – это было одно. А впустить в примерочную, где Корделия только что облачилась в шикарное открытое платье из алого бархата, сшитое по последней моде… да, это было бы, действительно, воспринято как un affront et un scandale![3]. Особенно в таком первоклассном заведении, как салон мадам Босолей.
Корделия крикнула, что у нее все в порядке, но в этот момент в дверь постучали, и появилась одна из модисток, вооруженная крючком для застегивания пуговиц. Девушка приступила к делу, не дожидаясь указаний, – очевидно, ей уже не впервые приходилось этим заниматься. Она обращалась с Корделией
Оскорбление и скандал (