900 дней. Блокада Ленинграда. Гаррисон Солсбери
этой телеграммы все оставшиеся шифры уничтожить. Радиопередатчик вывести из строя. Уведомите, пожалуйста, немедленно господина Молотова, что для него имеется очень срочное сообщение и поэтому вы хотели бы сразу же с ним встретиться…»[27]
Посол устало поглядел на Хильгера и Вальтера. Те покачали головами. Телеграмма была длинная, на передачу и расшифровку ушел час. Поручили сотруднику позвонить в Кремль. Лимузин опять подкатил к подъезду посольства.
В начале шестого фон Шуленбург и Хильгер быстро мчались по улице Герцена в направлении Кремля. Машина свернула на Моховую, затем влево мимо Александровского сада к Боровицким воротам Кремля. Город спал, но было уже светло, почти как днем. За кремлевскими стенами из красного кирпича тихо и плавно протекала Москва-река, ее зеркально-спокойные воды. Воздух был пропитан ароматом акаций и первых роз, цветущих в Александровском саду.
Кремлевские часовые, коснувшись красных с синим фуражек, отдали честь, поглядели, знаками показали, что можно въезжать в Кремль.
И около 5 часов 30 минут утра фон Шуленбург и Хильгер вошли в кабинет Молотова, расположенный в кремово-желтом правительственном здании.
Молотов пригласил их сесть за длинный стол, покрытый зеленым сукном. Лицо у него было усталое, измученное, суровое. Фон Шуленбург извлек телеграмму, стал читать: «В настоящий момент министр иностранных дел рейха вручает советскому послу в Берлине меморандум…»
«Уже три часа идет страшная бомбежка!» – вырвалось у Молотова, не сумевшего сдержаться.
Оторвавшись от бумаги, фон Шуленбург молчал. Затем десять минут продолжал монотонно читать и заключил: «Таким образом, советское правительство нарушило свои соглашения и намеревается с тыла напасть на Германию, которая борется за свое существование. В связи с этим фюрер приказал германским вооруженным силам противодействовать этой угрозе всеми имеющимися в их распоряжении средствами».
Последовало несколько мгновений полного молчания. Казалось, Молотов старается всеми силами сохранить полнейшую невозмутимость. Наконец он сказал: «Это надо понимать как объявление войны?»
Шуленбург беспомощно пожал плечами.
Тогда Молотов с возмущением стал говорить. Эта телеграмма – не что иное, как объявление войны. Ведь германские войска уже перешли границу, бомбят советских граждан. «Небывалое злоупотребление доверием». Германия напала на Россию без всякой причины, все приведенные оправдания – лишь отговорки. Утверждения о сосредоточении советских войск – чистейшая выдумка. Если у германского правительства имелись претензии, то следовало послать ноту советскому правительству, а не развязывать войну.
«Мы этого, во всяком случае, не заслужили», – сказал Молотов.
Посол в ответ попросил, чтобы персоналу посольства было дано разрешение покинуть Советский Союз в соответствии с международным правом. Молотов холодно ответил, что отношение к немцам будет строго основываться на взаимности.
Посол
Текст взят из архивов германского министерства иностранных дел. Приводятся слова Хильгера о том, что это не совсем тот текст, который был получен в Москве. Но другого текста обнаружить не удалось (Документы германской иностранной политики. Серия «А», том 12. С. 1063).