Фарфоровые сны. Анна Романова
Мэй! – Отчаянно, боги, как отчаянно, имя ее звучит. Снова настоящее имя! – Иначе придется звать лекаря.
Да, да – лекаря нельзя.
Мэй старается кивнуть, но не уверена, выходит ли. Ее руку отпускают и тут же что-то прохладно-мягкое снова касается рваной раны, даря восхитительнейшее долгожданное умиротворение. Она терпеливо лежит, стараясь не шевелиться.
Непослушное дыхание выравнивается, и Мэй понимает, что чувствует аромат свежей мяты и горечь сока толченых трав, и плавящийся сладковатый воск свечей.
– Вот так. – Со взмокшего лба аккуратно убирают прилипшие пряди, а она уже сознательно поворачивает голову чуть на бок, следуя за мимолетным касанием. – Ты молодец.
Словно укротил поглощающий ее смертельный огонь, – и нужно лишь открыть глаза, чтобы увидеть!
– А теперь поспи, – убаюкивая, ее накрывают прохладной мягкой тканью. Противиться тихому властному голосу и ставшему вмиг расслабленному потяжелевшему телу невозможно. Мэй наконец-то засыпает спокойным глубоким сном, который кто-то бережно охраняет.
*Диюй – «подземное судилище», Ад.
**Верность, отвага, честность.
***Обоюдоострый меч 70-80 см.
Песнь вторая. Первое пробуждение
Два раза сменяют друг друга серп луны и солнце, прежде чем Мэй открывает глаза. Два дня и две ночи непробудного сна и капель воды с горечью каштанового меда на губах, запахов мяты и плавящегося воска, тихого шепота и невесомых целительных прикосновений ко лбу и вискам, к кончикам пальцев и ладони.
Словно импульсы, потоки кристально чистой энергии пробегали под кожей, устремляясь к месту, где болело – и рана затягивалась. Кровь становилась гуще и не покидала ее тело. Эти мгновения, полные волшебства и трепетной нежности, отзывались в груди чем-то, что вытесняло боль.
Ох, боги! Если же должно быть плохо, но отчего-то так хорошо – что есть плохо, а что – хорошо?
На третью ночь, когда Мэй находит в себе силы остаться в сознании дольше, чем на несколько мгновений, а разум способен отделить иллюзии от реальности, она наконец-то осторожно, уже без пронзающей бок боли, осмеливается дышать глубоко. Полной грудью.
Воительница лежит на спине и, прикрыв глаза, тихо дышит.
Спустя несколько самых сладких в жизни вдохов и выдохов голова начинает кружиться от перенасыщения студеным ночным воздухом запоздалой весны. Светло-розовый румянец возвращается на бледные щеки. Так вкусно! Даже в шатре пахнет наступающей весной! Цветочной, травяной, солнечной!
И эту весну она сможет почувствовать полной грудью! Благодарность за жизнь расцветает в душе пышным бутоном магнолии, цветет на губах легкая нежная улыбка, а трепещущие веки скрывают кристальный бисер слез счастья.
Могла ли она когда-нибудь еще испытать такую восторженную радость всего лишь от того, что способна дышать?!
Груди все еще туго перебинтованы, но нет больше на ткани пугающего алого пятна.
Ты не погибнешь. Обещаю.
Вспышкой ярчайшего света