Мой тюремный дневник. Евгений Скобликов
вы не понимаете, где находитесь – вопросы тут задаём мы.
– Ну задавайте тогда их так, чтобы я их понимал и мог ответить.
И в таком духе допрос длился почти три часа. Я просто физически устал от этой бестолковщины, а ему хоть бы хны, все мои объяснения отскакивали от него, как от стенки горох, только и знает, что через раз талдычит о сокрытии налогов, ни разу не пояснив, где и какие они там нашли. И сколько я не пытался его вразумить, что суммы сделок не могут считаться прибылью для налогообложения[5], и тем более скрытыми, если они показаны в бухгалтерском учёте в полной сумме, всё бесполезно. Назирова, явно скучая, слушала в пол уха, потом вставила в машинку лист бумаги и напечатала протокол, в котором написала, что я не признал фактов сокрытия налогов. Это было правдой, и я его подписал. После допроса меня отвели в 48-ую комнату РОВД, где Вера, как ни странно, принесла хороший обед (жареная картошка с куриными окорочками и кофе). Но еда под аккомпанемент бестолковых обвинений просто не лезла в горло. Я ей говорю – нужен хороший адвокат, ей самой нужно пойти и переговорить с работниками и клиентами, объяснить им, что меня надо вытаскивать из тюрьмы, иначе они ничего не получат. Но она перебивала меня, кричала, что не будет меня кормить, что я подвёл семью, а Мишу оставил без отца, он очень переживает, мне же очень хорошо так сидеть. Конвойный торопил, т. к. вот-вот должен подойти автозак, она собрала мне в пакет остатки еды (практически всё, что принесла) и меня повели снова в обезьянник.
2-ой вызов к Назировой состоялся через неделю после первого. Привезли то ли рано, то ли это такой приёмчик давления на подозреваемого, чтобы был более сговорчивым – я ждал в обезьяннике до 3-х часов дня. А там тоже ждал парень, у которого ст.62 УК (наркомания). И он просветил меня о том, как сидят в Матросской Тишине – там можно ходить из камеры в камеру, зэкам приносят всё – водку, коньяк, икру. Даже с женой можно переспать или заказать проститутку, были бы деньги[6]. Допрос был недолгим. Адвокат пришёл, но ничего не говорил, только читал, какие показания я писал без него. Начало допроса меня насторожило, поскольку ни один вопрос не касался обвинения в том, за что меня арестовали: о наших взаимоотношениях с другими ТоН-Инвестами и о системе жилищных сертификатов (ЖС). И оп-п-ппа! Она прокидывает: акционеры и вкладчики требуют крови – у неё масса заявлений от них на меня. Поэтому я стал уклончиво отвечать на задаваемые вопросы, а ей приходилось повторять вопросы. Но только в камере я окончательно понял, что она допрашивала меня уже по статье о мошенничестве, не предъявив обвинение. И вот куда же смотрел адвокат? Он-то понимал, что меня допрашивают в качестве обвиняемого по другой статье и, несмотря на то, что он был по назначению, всё же обязан был заявить протест и предложить либо перепредъявить мне обвинение, либо прекратить допрос. После допроса Вера меня покормила (с тем же гарниром попрёков) и завела разговор о деньгах, которые я якобы присваивал! Чёрт бы её побрал! Я разве когда-нибудь что-то скрывал от неё, все деньги до копеечки нёс в дом. Что это за
Напрасно я это доказывал, они так и включили в обвинительное заключение и приговор полную сумму сделок по приобретению квартир для организации, которой выделили деньги на приобретение квартир для приглашённых специалистов.
Об этом и Мавроди писал в своих «Тюремных тетрадях»: «заводят проститутку с водкой и продуктами (обычно – курица-гриль) и оставляют на несколько часов. Стоит это удовольствие от ста долларов до двухсот»