Мой тюремный дневник. Евгений Скобликов
пишу везде протесты и жалобы, держал 2-х недельную голодовку в знак протеста! Спросил следователя – почему так? И она так это с издёвкой говорит:
– Но вы же отказались от адвоката, а у него был, вот с ним мы и работали.
Я был просто в шоке от этой новости, у нас же групповая, и нам предстояло сидеть рядом на скамье подсудимых. И вот в таком состоянии меня отвели на свидание с Верой. Я ей говорю с возмущением:
– Воложанина нагнали, а знаешь почему? У него был адвокат, а у меня Кирасиров, которому ты так и не заплатила 500 рублей, сущий мизер! Ты чего кроишь? Или хочешь, чтобы я сидел? Всё забыла и похоронила? Любовь, семью, всё, что я делал? У Воложанина был нормальный адвокат, и поэтому он под подпиской о невыезде, а я сижу из-за твоей жадности. А она в ответ:
– Пусть твоя сестра его нанимает, а у меня денег на тебя нет.
Повернулась и ушла, а поскольку сестра ушла раньше, я понял, что они поскандалили из-за этого уже так, что Ольга с ней не будет иметь никаких дел. Но из Мин-Вод она же не наездится, вот и буду я нести двойное наказание – и от ментов, и от Вериных выкрутасов. Чего она хочет, почему временами ведёт себя так неприязненно?
16 июля. Привезли в РОВД и там меня ожидал адвокат, которого нашла сестра, Стенькин Алексей Иванович, который мне сразу не понравился. Как он собрался защищать меня, если на самой первой встрече не стал слушать меня и показывал всем своим видом, что моё дело ему не интересно? Мы ещё толком не успели познакомиться, как он засобирался и на ходу бросил, что придёт завтра или в крайнем случае в понедельник в СИЗО. Но обещание выполнил, пришёл, как обещал. На этот раз он не торопился, пробыл около часа, я отдал ему все вопросы и просил главное внимание уделить вопросу изменения меры пресечения, которую мне прошедший неделю тому назад суд оставил без изменения. Но внимал скорее безразлично, чем с интересом.
1996–1997 год
Всякая истина, о которой умалчивают, становится ядовитой.
Чтобы истину понять, её надо выстрадать.
В тот же день, как приходил в тюрьму адвокат, меня после проверки перевели в другую камеру, № 50, в которой я пробыл полгода, по 21 января 1997 года. Камера на 16 человек, но она постоянно переполнена, и было как-то даже 22 сидельца, так что одному пришлось спать на полу (на нижних шконарях обычно спят воры и прочие авторитеты по одному, а если нас больше 16-ти, то вновь прибывшие отправляются на пальму, третьим на каждую секцию сдвоенных шконок). При такой скученности, естественно, в камере процветала антисанитария: вши и тараканы свободно разгуливали по постелям, собираясь в стаи. За вшами я следил и предупреждал всех, но всё же однажды и у себя нашёл вошь – здоровую такую, с прозрачным тельцем с красной прожилкой посередине. А от тараканов, которых уже не брали инсектицидные карандаши, приходилось на ночь затыкать уши. Одному парню ночью в ухо забился таракан, он с диким воем слетел с пальмы