.
огурец к яичнице. Съел завтрак. Уложил в сумку два контейнера с едой, заготовленных с вечера. Расчёской разбил кудри вправо и влево от пробора. Носовым платком стёр несколько пылинок с зеркала. Изучил поджарую, невысокую фигуру, лицо с острым подбородком, янтарными глазами и узкими губами. Остался недоволен. Захватил банку цикория с собой и покинул квартиру.
Завёл баклажановую девяносто девятую (куплена год назад, перед выпуском из академии, – первая машина, видавшая виды, но своя). У машины было имя – Беатриче, или Бет, потому что героиня фильма про Труффальдино была предметом Андреевых желаний в школе. Накануне прокатился дождь, лобовуха покрылась разводами, бок машины – грязью. Пришлось сделать крюк и заехать на мойку. Бет заметно посвежела, приняв душ.
Кивнул Витьку, дежурившему на проходной. Оба были молодняком. Пока на подсобных работах. Так сказать, поражены в правах. Не то чтобы дружили, но иногда ходили в бар. Андрей пил безалкогольное пиво, а Витёк – алкогольное. Познакомились они три месяца назад, когда Ромбов пришёл в отдел.
Недавний выпускник вступил в должность оперуполномоченного Центра «Э». И его тут же отправили воевать с бумагами.
Война шла не на жизнь, а на смерть. Бумажное воинство наступало. Приходили кипы таблиц. Их надо было заполнять. Выдавать нормы. Ссылки на профили людей в соцсетях, если те гонят там экстремистскую ересь. Находить картинки со свастикой. Вычислять прыщавые четырнадцатилетние морды и вызывать на воспитательные беседы. Прыщавые морды тряслись и лепетали невнятное (в духе «я больше не буду»). Надо было вести бумаги. Количество профилактических бесед нормировано. Мониторить форумы. Подстрекать, если приходится. Выявлять шибанутых на голову. И ещё бесконечное количество жалоб. Бумажных жалоб, электронных жалоб. Это всё градом валилось на песочно-кудрявую Андрееву голову.
– Лепи 282-ю, Гугл, – так к нему обращались.
И Ромбов лепил. Всё как требовалось. Причём лепил не на скорую руку. Не чтобы отделаться. А осознанно. Повёрнутым и отморозкам.
Все презирали такую работу. Понимали: надо, Федя, надо, но роптали, стискивали зубы и пытались увильнуть, пока можно.
Ромбов действовал как машина. И поэтому сразу не понравился.
Он с исполнительностью робота принимал бюрократические тяготы. Делал отчёты, справки, справки на справки, докладные по справкам, докладные по рапортам, рапорты на справки, справки на рапорты. И фигачил всё это с такой результативностью и покорностью, что его сразу записали в просиживатели штанов и ошпарили высокомерным пренебрежением.
– Гугл, ищи свастики.
У него были странные ритуалы. Носил на работу банку с коричневой бурдой. Обычная жестяная банка, зелёная. Вечером забирал. Сперва подумали – жмот.
– Да кому сдалась твоя кофя? – шутил старший оперуполномоченный Михаил Медведев.
– Цикорий, – Андрей невозмутимо барабанил по клавишам клавиатуры, уставившись в экран.
– Это чё?
– У меня ЗОЖ.
– И на хрена ты его с собой таскаешь?
– На удачу.
Медведев