Зеркало Любви. Маргарита Сирень
как же хочется поверить
В то, что Ничего
Из майской зaхвати[3]
С собой не забираешь…
Перекрыли
Вы не просто разрушили,
Вы перекрыли
Мне желанье любить
И творить!
Вон лежит
Засыхает испанская глина,
Вон на полке утиль
Нерасписанный
Спит…
Ни читать не могу.
Я тупею, ту-пе-ю!
Недочитанных книжек вагон!
И старею… ста-ре-ю!
Украшений немерено —
Надевать на себя не хочу.
Красить губы, ресницы…
Теперь уже некому
Восхищенные взгляды ловить.
И наряды запрятаны в угол
На вешалках.
Для кого и зачем их носить?
Знаю! Знаю —
«Сама виновата».
Только в чем?
Я всё в толк не возьму —
Что полгода тогда я
С тобой не общалась…
Неужели же это,
За что предают?
Тридцать Серебряников
Тридцать Серебряников
Я заплачу тебе,
Иуда,
За то, что предал
Ты меня!
Я заплачу сама,
Других просить
Не буду!
Меня же предал —
Значит, плачу я.
Хотя меня ты продал ей,
Как в магазине!
Так тщательно
Порезал на куски,
И на прилавке душу
Разложил —
Пускай посмотрит,
Свежа ли?
Не засохла?
Не горчит?
Купила так небрежно,
Завернула
В обрывки злобных
И таких обидных фраз,
А дома в зелье окунула
И колдовать с душой моею
Собралась.
Тебе же заплатила.
Не деньгами —
Натурой старой,
А тебе-то все равно.
Ты сбыл
Товар забытый,
Залежалый!
За тридцать драхм…
Серебряников…
Да не всё ль равно!
Выписка
Подушка мокрая от слез…
Не высыхает.
Стихов безудержный,
Души истерзанной полёт
Не замирает.
Нет,
Пока не умирает.
Пока что чувствую,
Живу, страдаю, плачу.
Ещё, наверное,
Чего-то я хочу…
Но ты
Всё дальше, дальше, дальше…
Воспоминаний прежних
Больше нет!
Есть боль,
Но нет, увы, лекарства.
Та выписка.
Её ты сохранил.
И вот уж новая
В моих стихах ужасных…
Пять лет
Пять лет!
Всего-то ПЯТЬ…
Какая ерунда!
В масштабах вечности —
Песчинка!
Но вот уже
Трофимовых[4] Алёши два
И Сашенька —
Чудесная девица!
Полина – маленькое солнце,
Алексей – защитник маленькой
Своей
«Зaхвать» – Придуманное слово, означающее состояние крайнего возбуждения, желания, притяжения… иногда любви.
Трофимовы чудесная молодая семья (Алексей, Полина и их дети Саша и Алексей).