Дитя человеческое. Филлис Дороти Джеймс
окон церкви в сумеречную темноту лился яркий свет, и Тео впервые разглядел ее как следует. Ее темные, блестящие, великолепного каштанового цвета волосы, золотившиеся в ярком свете из окон, были зачесаны назад и заплетены в короткую толстую косу. На высокий веснушчатый лоб спадала челка. У нее были слишком светлая для обладательницы: таких темных волос кожа, длинная шея, широкие скулы, широко посаженные глаза, цвет которых он не смог определить, решительные прямые брови, длинный, узкий, с небольшой горбинкой нос и большой, красивой формы, рот. Такие лица запечатлели прерафаэлиты. Россетти[22] с удовольствием написал бы ее портрет. Одета она была по последней моде – так одевались все женщины, кроме Омега: в короткий прилегающий жакет, шерстяную юбку до середины икры, из-под которой виднелись яркие носки – последний писк моды в этом сезоне. На ней были желтые. На левом плече висела кожаная сумка на длинном ремне. На руках у нее не было перчаток, и он увидел, что левая кисть обезображена. Средний и указательный палец срослись в лишенный ногтя обрубок, а тыльная сторона ладони сильно опухла. Женщина держала левую руку в правой, словно убаюкивая. Она не делала попыток ее спрятать. Может, она даже специально демонстрировала свое уродство миру, нетерпимому к физическим дефектам. Но у нее, подумалось ему, есть по крайней мере одно утешение. Женщины с физическими недостатками или умственно неполноценные не были внесены в списки тех, от кого должна была зародиться новая раса, если когда-нибудь найдется мужчина, способный производить потомство. Она хотя бы избавлена от проводимых раз в шесть месяцев и занимающих уйму времени унизительных обследований, которым подвергались все здоровые женщины в возрасте до сорока пяти лет.
Она вновь, еще тише, произнесла:
– Это не займет много времени. Ну пожалуйста, мне очень надо поговорить с вами, доктор Фэрон.
– Если это так необходимо… – Он был заинтригован, но не смог заставить свой голос звучать приветливо.
– Может быть, мы пройдемся по новой галерее?
В молчании они свернули в сторону. Она сказала:
– Вы не знаете меня.
– Не знаю, но помню. Вы присутствовали на втором из занятий, которые я давал вместо доктора Сибрука. Вы, несомненно, оживили дискуссию.
– Боюсь, я говорила слишком резко. – И она добавила, словно это было очень важно: – На самом деле я обожаю «Женский портрет».
– Полагаю, вы устроили эту встречу не для того, чтобы поговорить о своих литературных пристрастиях.
Сказав это, Тео тут же пожалел о своих словах. Она вспыхнула, и он почувствовал, как она инстинктивно сжалась, потеряла уверенность в себе и, возможно, в нем. Его смутила наивность ее замечания, но совсем не обязательно было отвечать с такой обидной иронией. Ее стесненность оказалась заразительной. Он надеялся, что она не собирается поставить его в неловкое положение откровенно личными или излишне эмоциональными вопросами. Уверенность в себе тогдашней красноречивой спорщицы
Россетти, Д. Г. (1828–1882) – английский живописец и поэт, основатель течения прерафаэлитов.