Завтра нас похоронят. Эл Ригби
поверил, улыбнулся:
– Береги себя.
Она сделала шаг навстречу и обняла его:
– И вы тоже.
Девочка в красной толстовке отстранилась, не позволив обнять себя в ответ, и быстрым шагом направилась вдоль железной дороги.
Комиссар
Не оборачиваться… Уже не в первый раз Рихард Ланн давал себе такое обещание. Там, в прошлом, осталось слишком много неприятных воспоминаний, готовых ожить от совершенно мимолетного соприкосновения с реальностью. Запах, звук, случайно сказанное слово. Пробудить их могло что угодно, и тогда они грызли его очень долго. А иногда им достаточно было, чтобы комиссар просто погрузился в сон.
Он возвращался домой поздно ночью. И ему хотелось лишь одного – лечь и уснуть, веря, что мыслей об Аннет сегодня не будет. Их не прогоняла даже выпивка.
На улицах было тихо и пусто, в прохладном воздухе чувствовалось незримое присутствие зимы. Рождество… очередное Рождество было близко, и жаль, что в их стране этот день больше не считался праздником. Он уже достиг окраин города, где многие дома были заброшены. Здесь не водилось даже бродячих собак и кошек, все, казалось, умерло вместе с детским смехом. Ланн привалился к стене одноэтажного дряхлого дома и прикрыл глаза, собираясь перевести дух прежде, чем идти дальше… и неожиданно услышал рев мотора.
Машина остановилась метрах в десяти – выглянув из-за угла, комиссар Ланн увидел, как из нее выходят люди. Трое в неприметной одежде, с неприметными лицами. Один нес небольшую канистру, а двое других выволакивали что-то с заднего сиденья. Прищурившись, Рихард смог различить человеческую фигуру. Этот четвертый был без сознания: голова клонилась к груди, лицо закрывали патлы слипшихся – видимо, от крови, – волос.
Неосторожное движение – на асфальт, звякнув, упали очки. Один из незнакомцев выругался, подобрал их и спрятал в карман. Вся процессия направилась к болтающейся на одной петле двери того дома, за углом которого стоял Рихард. Комиссар подождал – он догадывался, что времени незнакомцам потребуется немного. Скорее всего, они не станут поджигать само тело, опасаясь криков, а ограничатся тем, что подожгут дом.
Рихард в задумчивости вынул из карманов два пистолета. Один был табельный – с зарегистрированным на имя комиссара номером. Другой, тот, что побольше и с глушителем, не принадлежал никому. Теперь. По крайней мере официально. И даже с затуманенной некоторым количеством алкоголя головой Ланн прекрасно помнил, из какого оружия нужно стрелять. Взводя курок, он с удовлетворением ощущал, что рука у него не дрожит. А тем временем в воздухе уже чувствовался легкий запах дыма. Ланн вздохнул и неторопливо пошел к двери.
По сути, Рихарду было наплевать, кого именно он убивал, – преступников или каких-нибудь чертовых борцов за справедливость, решивших по-тихому расправиться с преступником. Методы и у тех и у других были одинаковыми, и Ланна это не устраивало. Не в его городе. Исход для них был один – три трупа с пробитыми головами: два лежали на проходе в комнату, а один так и остался в уже задымленном