Шторм изнутри. Винсент Фо
выбитые на его коже, были целым произведением искусства. Каждый из них был настоящей картиной, и все вместе они составляли единое полотно. С него можно было содрать шкуру и повесить над камином в гостиной, вместо морского пейзажа или головы подстреленного на охоте оленя.
На его теле можно было найти и рисунки, и символы, и формулы, и строчки слов. Общий смысл всех этих татуировок был непонятен, но, если присмотреться к отдельным, можно было уловить несколько устрашающее значение. Например, один довольно крупный сюжет изображал прикованного цепями к полу огромного кашалота, которого стоящие вокруг крошечные, по сравнению с ним, человеческие фигуры кололи острогами в беззащитные бока. Кашалот приоткрыл пасть в беззвучном стоне боли, а по блестящей коже стекала красная кровь. Художник – бесспорно мастер высокого класса – тщательно прорисовал все детали, отчего изображения выглядели очень реалистично и живо. Так, на другой иллюстрации в подробностях разворачивалась сцена разрушающего здание цунами, и в окнах искалеченного дома можно было разглядеть крошечные фигуры людей, которым суждено утонуть.
Многие рисунки были сделаны в иконическом стиле, какие-то были похожи на наброски карандашом, но большинство из них все-таки были полноценными картинами. И все они не то связывались, не то разделялись строками, символами или стихами. На современных языках, на мертвых, но используемых, или даже на каких-то неизвестных наречиях – не то заклятия, не то шифры. От шеи по всей спине в три столбца, каждый из которых обрамлялся индивидуальным узором, узкими строчками был вытатуирован довольно длинный текст на абсолютно неизвестном языке, казавшийся скорее красивым импровизированным узором, чем имеющим какое-то значение письмом.
И все это выглядело цельным. Словно красивая легенда, рассказанная на его теле, или история бога, как в религиозных талмудах. Казалось, если найти начало этой истории, то можно с легкостью прочесть ее, она сама раскрутится, как спираль, но каждое из изображений могло быть и первым, и последним, невозможно было догадаться, какие из слов или формул могли оказаться началом.
– Что все это значит? – Произнесла Доминика, как бы размышляя вслух, но Кай вопросительно повернулся, не понимая, о чем речь. – Ты никогда не рассказывал мне обо всех этих татуировках, – пояснила она, – нельзя же бессмысленно покрыть свою шкуру иллюстрациями к роману или вроде того. Они что-то обозначают?
– Да. – Просто ответил Кай.
Доминика поморщилась – терпеть не могла, когда ей так отвечали, словно чтобы она отвязалась. Правда ему она готова была простить все что угодно.
– Класс. – Буркнула она.
Кай вздохнул.
– Они напоминают мне о том, что я наделал.
Доминика вновь уставилась на его тело, пытаясь по-новому смотреть на все эти картины, но даже после этого пояснения они не обрели больше смысла.
– Много же ты наворотил. – Сказала она первое, что пришло ей в голову. – И когда успел?
– В прошлой жизни. – Пожал плечами Кай.
Он