Только твоя. Виктория Королёва
узнала, где он только от службы охраны. Шухрат, который на самом деле ШуКрат, о чём он достаточно недовольно мне напомнил после того, как я исковеркала его имя. Он мне сказал правду.
– Я думал вы знаете…
– Знаю что?
Пытливо смотрю в глаза. Я переживаю, вся извелась за сутки. Не ночевал дома и даже не предупредил. Не берёт трубку, никто не знает где он!
– Он в квартире…
И посмотрел так, что вторая часть фразы не потребовалась. Сглотнула вязкую слюну и лишь уточнила:
– У него всё хорошо.
Отчаянно держала лицо.
– Да.
На самом деле мне было откровенно наплевать с кем мой муж, главное, чтобы это не влияло на наши договорённости. Но это влияло! Моё одиночество вышибало дух и веру.
Всё бы ничего, я практически привыкла, просто жила, гуляла по магазинам, училась, читала, врала маме о том, что счастлива в браке, плакала в подушку чтобы никто не видел, героически терпела сочувствие со всех сторон, гордо выпрямляла спину и старалась вести себя ни как обиженная девочка, а как взрослая женщина. Мудрая, взрослая женщина!
Без жалости на меня смотрел только Давид. И я бы сказала ему спасибо, если бы от этого его взгляда у меня не бежали мурашки по коже. Каждый раз! Это какой-то очередной вид издевательства. При звуке шагов вздрагивала, научившись отличать его шаги от остальных, с точностью до тысячи процентов.
Помешалась? Да. Отрицать нет смысла.
Так вот после трёх недель муж соизволил явиться, да не просто явиться, а явиться пьяным в самую стельку. Демонстрируя всему миру свой откровенно помятый вид.
Держась за стенку, посмотрел на шокированных меня и Фаину и пошатываясь поднялся по лестнице. Молча.
– Вернулся всё-таки, – зло и тихо выплюнула женщина.
Я промолчала. Смотрела на него и думала, что он предатель, бросил меня тут наедине с Давидом. Который в свою очередь меня никак не трогал, я просто знала, что он почти каждый вечер дома. Где-то там в глубине дома и теоретически может сделать то же самое что в прошлый раз! Кожа ещё помнит его руки, меня жжёт в этих местах!
Научилась закрывать на замок дверь, теперь я опасалась, что он зайдёт и не хотела этого. Он не приходил, ни разу не заговорил со мной, и мы не оставалась наедине друг с другом. Было ли от этого легче? Отчасти да, в целом – нет.
После того как Фархад вернулся он стал другим. Полностью замороженным, словно его выкачали изнутри. Меня, конечно, интересовала больше моя жизнь, но я всё равно от него зависела. Зависела и продолжала тянуть жалкое существование. Понимая, что мы всё же половинки одного целого и это одно, называется просто, «боль». В самой глубине глаз этого мужчины плескалась бескрайняя тоска, настолько сильно топя его, что я порывалась спросить, что случилось. Мне хотелось помочь. Не знаю, чем, может быть просто поговорить, послушать его и выплеснуть свою боль. Но нет. Он не давал шанса никому подступиться. Поэтому мой сосуд наполнялся день ото дня, и я тихо захлёбывалась, не имея возможности поделиться ни с