Капитан Сорвиголова. Луи Буссенар
Ну разве может она сойти за христианский напиток, особенно в тот час, когда человек должен навсегда забыть вкус виски? Да если бы я был так же близок, как он, от того, чтобы сыграть в ящик, уж я бы не постеснялся осушить фляги всего взвода. Это так же верно, как то, что меня зовут Томми Аткинс!
А время шло, безжалостно текли минуты. Солнце склонялось к западу. И все глуше звучали удары кирки в зияющей яме, поглотившей бура уже до самых плеч. Жена его распростерлась на земле и, с ужасом сознавая приближение роковой минуты, не отрывала глаз от двух огромных бугров, нараставших по обе стороны могилы.
Послышался треск затворов. То старший сержант, достав из патронташа двенадцать патронов и вырвав из шести патронов пули, заряжал ружья.
Вот он уже принес винтовки и бросил их на землю. Затем, подойдя к буру, который продолжал копать землю, сказал:
– Давид Поттер, приготовьтесь к смерти!
А тот, прервав работу, поднял голову и спокойно ответил:
– Я готов.
Уложив рукоятку лопаты поперек ямы и ухватившись за нее, он подтянулся на руках, одним прыжком перемахнул через могильный скат – и вот он уже стоит на земле, измазанный красноватой землей, освещенный косыми лучами солнца, огромный, трагически величественный.
Жена и дети бросились было к нему, но караул по знаку сержанта оттеснил их. И тотчас же выступили вперед двенадцать невооруженных солдат, назначенных в этот страшный наряд. Разобрав наугад принесенные сержантом ружья, они выстроились в ряд. К осужденному подошел старший сержант, чтобы завязать ему глаза и поставить на колени. Бур энергично запротестовал:
– Единственная моя просьба к англичанам – позволить мне умереть стоя, глядя на божье солнце, и самому скомандовать: огонь!
– Я не могу отказать в этом столь мужественному человеку, как вы, – ответил сержант, козырнув ему по-военному.
– Благодарю.
Взвод находился на расстоянии примерно пятнадцати шагов.
Бур стал лицом к солдатам, спиной к могиле. Мертвая тишина повисла над лагерем. Смолкли рыдания и стоны. Жгучая мука охватила все сердца. Короткая команда, мгновенное дребезжание металла, и двенадцать стволов вытянулись ровной сверкающей линией: солдаты взяли бура на прицел.
Осужденный стоял с обнаженной головой и открытой грудью. Глубоко вздохнув, он воскликнул:
– Прощайте, жена, дети, свобода! Прощай все, что я любил! Да здравствует независимость!.. А вы, солдаты: огонь!
Грянули двенадцать выстрелов, сопровождаемые глухим эхом. Бур пошатнулся и тяжело рухнул навзничь на один из могильных скатов.
Из уст жены вырвался крик отчаяния, заголосили дети.
Взвод взял на караул, сделал полуоборот и двинулся в лагерь. Отряд, служивший оцеплением, разомкнулся и открыл наконец доступ к могиле.
Бур умер мгновенно. Из его груди, изрешеченной всеми шестью пулями, хлестали потоки крови.
Несчастная жена, тяжело опустившись на колени, благоговейно