Без любви не считается. Алекс Хилл
кухню, рассчитывая скрыться в своей комнате прежде, чем кто-то из ребят меня выцепит. Открываю стеклянную дверь, запах приправ и запеченного мяса ударяет в нос и пробуждает зверский аппетит, но это будоражащее ощущение длится недолго.
– Привет! – оборачивается Соня и крепче сжимает в руке огромный кухонный нож, лезвие которого усыпано мелкой крошкой укропа. – Ты все-таки приехал?
Какой тонкий намек на то, что она очень бы этого не хотела, но я прекрасно понимаю, что все ее слова и действия – ложь и провокация.
– Я живу здесь, если ты забыла. И к слову, куда дольше, чем ты.
Соня поджимает губы и возвращается к измельчению зелени, а я опускаю пакеты на небольшой стол перед двухкамерным холодильником. На серых металлических дверцах развешаны полароидные фотографии, сделанные Мышью четыре года назад на новогодней тусовке. Задерживаю внимание на одном из кадров, где Дима и Рома сидят у меня на коленях, нацепив красные колпаки. Отличное было время, первый год нашей музыкальной общаги, в которую мы превратили этот дом, никаких постоянных баб и разговоров о правильном питании.
– Марк, может, нам уже стоит поговорить? – спрашивает Соня.
– Давай лучше с Димой, он это больше любит, – отмахиваюсь я, шагая к двери, чтобы убраться отсюда как можно скорее.
– Ты так и будешь вести себя, как козел?
– Пока ты ведешь себя, как чокнутая сталкерша, – да.
Покидаю кухню и, минуя широкую арку, что ведет в столовую, наконец добираюсь до лестницы в маленькой гостиной. Правда, успеваю подняться лишь на середину пролета, оставшись незамеченным.
– Руки вверх! – раздается за спиной веселый голос.
– Дим, я купил фрукты. Они на кухне. Отвали.
Слышу громкий топот и ускоряю шаг, но он ловит меня за плечо в коридоре второго этажа и разворачивает к себе лицом. Его глаза округляются, улыбка тянется от уха до уха.
– Выглядишь, как комок шерсти, сблеванный котом, – смеется он.
– А ты, как пожеванная бабкой жвачка, которую она нашла под автобусным сиденьем.
– Эу, – кривится Дима. – Ты победил.
– Супер, а теперь иди на хрен.
– Мышь искал тебя.
– Вся работа завтра.
– Ты что, бухал? – он трет пальцами нос.
– Да, Дима. Я бухал. Еще вопросы есть?
– Спустишься к ужину?
– Нет.
– Но я хочу тебя с ней познакомить, – обиженно говорит он.
– И ты не боишься, что я и ей под юбку залезу? – Бросаю козырь в надежде, что Диме больше нечем будет крыть, но на его лице появляется то самое выражение родительского умиления, которое бесит меня больше всего.
Он хлопает меня по плечу и шагает назад к лестнице, бросая коротко:
– Ужин в семь!
Сжимаю пальцами переносицу и распахиваю дверь в свою комнату. Подхожу к высоким окнам и задергиваю блэкаут-шторы, оставляя солнечный свет снаружи. Падаю на кровать, закрывая глаза, и собираюсь проспать до завтрашнего утра, но в голове все крутятся слова Димы.
«Семейная тусовка».
«При том, что ты мой