Всё не так. А. И. Звездин
какой-то отвар, при этом объясняя Тане, какой травы и сколько надо взять и какое время отваривать. Иногда тяжело вздыхал и тихо сокрушался: «Бедная, бедная девочка». Но «бедная девочка» всё пропускала мимо ушей потому, что ослабла и засыпала, сидя.
После того, как отвар был наконец залит в кружку Эсмарха и девочка удачно проспринцована, Алексей Михайлович спросил:
– Тебя там родители совсем, наверное, потеряли?
– Нет, их нету дома. Они в город уехали. Завтра будут.
– Хорошо. Ты можешь переночевать здесь. Я сейчас постелю тебе.
– Нет, лучше я пойду домой. Они могут рано приехать… Дядь Лёша, не говорите ничего моим родителям. Если они узнают, они убьют меня.
– Я-то не скажу, – вздохнул Алексей Михайлович, – но моли своего собутыльника, чтобы он не стал хвастаться своими со- мнительными подвигами и слух не дошёл до твоих родителей.
– Он меня любит.
– Дай-то Бог. Только будет ли нормальный человек спаивать свою любимую? Вот вопрос.
Ночью Алексей Михайлович долго ворочался. Его настойчиво донимала та антагонистическая часть его существа, которая иногда называется совестью: «А правильно ли я поступил с этой девочкой? Имею ли я право вмешиваться в такие сокровенные процессы Природы? Кто я рядом с её великой мудростью? Да, я – тварь дрожащая, каким мне и должно быть. Я, как червь в яблоке, само-надеянно рассуждающий о сущности мира, о взаимовлиянии че- ловеческих судеб… Эх, чёрт я недоразвитый».
Алексей Михайлович успокоился лишь на мысли о том, что надо бы Танюшку чем-нибудь увлечь, научить чему-нибудь интересному, полезному. Ведь всё воспитание её родителей сводится лишь к тому, чтобы покормить, одеть и наказать провинившуюся в чём-то девчонку. Бедная девочка. Как во дворе трава…
2
С утра появились первые посетители.
– Блин! Сломал! – У калитки стояли двое молодых людей. Один из них озадаченно вертел в руках лопнувшую вертушку, прежде запиравшую калитку.
– Да-да, Володя, ломать – не строить, – внезапно появился откуда-то из кустов Алексей Михайлович, забавный старик, с растрепанной шевелюрой и всклокоченной бородой, похожий на бомжа, с той лишь разницей, что бомжи все хмурые, а этот радостно улыбался.
– Да брось ты её, – сказал он про вертушку, и, махнув рукой, весело-иронично добавил:
– Надо ломать стереотипы. И пусть эта дверь будет вечно распахнутой. И будет тогда нам счастье.
– Здравствуй, Михалыч! Мы приехали. Это Лёха, тот самый, я тебе рассказывал.
– Здравствуйте, ребятки! – Алексей Михайлович крепко пожал им руки. – Ну, заходите в дом.
Дом, с виду, был достаточно старый, деревянный и с резными украшениями, с заросшей мхом шиферной крышей, но крепкий, ухоженный и непокосившийся, как это обычно бывает в русских деревнях.
Внутри дома, на кухне, Лёха заметил в углу икону, поставил вещи на пол и широко перекрестился.
Володя лишь улыбнулся, развёл руками и стал торопить события:
– Ну, ладно, Михалыч… посмотри меня,