Холодный крематорий. Голод и надежда в Освенциме. Йожеф Дебрецени
и сталкивают вниз. У них в руках железные пруты, чтобы убирать с дороги камни. Слева, на вершине другого холма, уже знакомые нам зеленые палатки. Над ними возвышается караульная вышка с охранником при пулемете. Вагонетки протестующе скрежещут, где-то, невидимая нам, работает бетономешалка. Опять эти крики:
– Быстро! Шевелитесь! Живо!
Кажется, мы на месте.
Глава шестая
Муниципалитет, на территории которого находится лагерь, называется Эйле. Это живописное местечко в Нижней Силезии; несмотря на наличие здесь угольных шахт, высоко в горах располагаются также санатории. Некогда больные со слабым сердцем прятались в них от летней жары. В сезон здесь обычно прохладно, и караваны облаков закрывают землю от палящего солнца. Если вы одеты по погоде, у вас есть имя, деньги, сигареты и газеты, то побыть гостем в санатории – очень даже неплохо.
Мы узнали это от первых резидентов лагеря, который до сих пор строится; мы – третья партия, прибывшая сюда. Пока нас всего несколько сот человек. Девяносто процентов – греки, остальные голландцы, французы и поляки. Есть несколько человек из Будапешта. Естественно, все евреи.
Зарождающаяся иерархия лагеря формировалась по национальному принципу. Старшина – невысокий худой французский еврей. У него есть имя – Макс, и, по слухам, он владел в Париже ночным клубом с безупречно плохой репутацией. Он – всемогущий повелитель, злобный, беспощадный, вездесущий хозяин. Его дубинки боятся не меньше, чем хлыста и револьвера эсэсовского шарфюрера или коменданта лагеря.
Михель, лагерный писарь, из Амстердама. Работы в лагере ведут три компании. Вальденбурское отделение Georg Urban AG роет землю, Kemna AG бурит туннели, а Baugesellschaft строит бараки для будущего поселка узников. Вся лагерная аристократия состоит из трех капо компаний, их заместителей и старшин блоков, Blockälteste. Естественно, помимо старшины лагеря – верховного капо – и лагерного писаря. Кухни нет, поэтому нет и кухонной аристократии. Высокопоставленные «медики» также пока отсутствуют. Суп привозят в котлах-термосах на грузовиках неизвестно откуда.
Наше прибытие особой суеты не вызывает. Рабочие с вершины холма бросают на нас мимолетные равнодушные взгляды. Тощий старшина лагеря получает список от главного охранника, сопровождающего колонну. Зачитывает вслух номера. Палатки ждут нас на холме, пустые, только отстроенные. Впервые я вижу их так близко. Палатки круглые, из фанеры. Внутри каждой по периметру круглого участка земли, похожего на цирковую арену, – голый деревянный пол. Все палатки одного размера и поделены на двадцать четыре остроугольных треугольника. Каждый ровно такой величины, чтобы на нем мог кое-как разместиться очень худой человек. Тем не менее «жильцы» упакованы как сардины в банках, потому что в каждую палатку заталкивают по тридцать узников. Спокойно отдохнуть точно будет невозможно.
Мы приносим опилки – на них нам предстоит спать. В лагерях смерти опилки заменяют солому. Нигде я не видел ни соломинки. На этой бесплодной,