Тебя никто не найдет. Туве Альстердаль
ленту.
Шурша и потрескивая, о чем-то нашептывала за стенами дома ночь. Эйра позволила себе недолго вздремнуть, сидя на полу старой комнаты. В темноте ей больше ничего не оставалось делать, кроме как предаваться размышлениям о человеке внизу.
Вместе с Августом они еще разок спустились в подвал и осторожно приподняли одеяло, обнажив нижнюю часть лица: по сильно отросшей, почти месячной щетине стало понятно, что перед ними мужчина. Человек лежал, скрючившись в позе зародыша, как будто он прилег, чтобы поспать там, где прежде теплилась жизнь, завернувшись в одеяло, разодранное каким-то зверем и служащее плохой защитой от холода.
Два пальца, прижатых к его коже, показали, что температура его тела оказалась такой же, как в помещении. Это означало, что неизвестный был мертв уже как минимум сутки. В подвале, ночью, в октябре, температура еще не должна была опускаться ниже нуля и, по их оценкам, могла колебаться примерно от плюс четырех до плюс шести градусов Цельсия.
Эйра разговаривала по телефону с дежурным судмедэкспертом из Умео. Поскольку тело давно остыло, специалисту не имело смысла ехать на ночь глядя за двадцать пять миль от дома. В арсенале полицейских имелись другие способы установления предполагаемого времени смерти, но это можно будет сделать, лишь когда тело доставят в Центр судебной медицины в Умео.
Дежурный следователь из Хэрнёсанда рассудил точно так же. Даже если выяснится, что речь идет о преступлении, свежих следов все равно уже не найти. Эйре и Августу предписывалось остаться и охранять место происшествия, пока не рассветет.
Второму патрулю, заступившему на дежурство в эту ночь, пришлось уехать за восемь миль от Хэрнёсанда в Соллефтео, на сборище автомобилистов, которые угомонились лишь в районе полуночи.
Первый час Эйра с Августом занимались тем, что огораживали пространство вокруг дома, вешая заградительную ленту. Потом принесли пледы из машины и устроились на ночевку, периодически сменяя друг друга.
Ночь затихла вокруг них, поступь времени замедлилась. Тьма чуть поблекла – значит, скоро рассвет. Когда Эйра вышла наружу, Август сидел на крылечке. Теперь оставалось самое большее час до того, как их сменят.
Август отломил половинку протеинового батончика и протянул ей.
– А я лису видел, – сообщил он. – Она вон там стояла, у сарая, и глядела на меня. Я услышал, как кто-то шуршит, – сначала подумал, что это медведь. Она даже не убежала, когда я посветил на нее. Совсем непуганая.
– Окажись это медведь, светить на него фонариком было бы глупо, – заметила Эйра.
– А что же тогда делать?
– Заговорить с ним.
– Серьезно?
– Никогда нельзя поворачиваться к медведю спиной и пятиться. А уж броситься перед ним на землю – вообще распоследнее дело.
В свете зарождающегося дня она заметила, каким измотанным и уставшим выглядит ее напарник. Он одним махом выдул полбанки колы, которую они тоже разделили пополам. Эйре захотелось взять Августа за руку и положить его голову, этот