Филарет. Патриарх Московский. Михаил Васильевич Шелест
и бумаги.
Я понял, что задремал и резко дёрнулся. Нельзя спать. Надо выйти на двор. Зачем? Ах, да… Прострел!
С трудом сделав усилие, чтобы раскрыть глаза, я увидел не широкие прозрачные стёкла окон, а высокое удлинённое окно со слюдяными оконцами, вставленными в деревянные перемычки. Я в который уже раз за эту неделю сделал попытку что-то разглядеть через полупрозрачную пластину.
– Хрен там, называется, – подумал я, недовольно скривившись, и одёрнул себя. – А чем я, собственно, недоволен? В моём доме – в нашей спаленке на четверых – точно такие же окна. Узкие и совсем даже непрозрачные. И где я мог видеть широкие и прозрачные, как воздух? Только во сне, конечно, усмехнулся я и протёр кулаками глаза, успевшие за короткий сон слипнуться.
Всё хватит тут рассиживаться.
Схватив с кафедры пустую склянку, в которой ещё недавно были чернила, я заткнул её деревянной пробкой, сунул запазуху полотняной рубахи, опоясанной тонким кожаным ремешком, завязанным на хитрый узелок, и выбежал под июньское солнышко.
* * *
– Ну-ка… Если двадцать пять копеек раздать пятерым э-э-э опричным воям, сколько будет у каждого?
Я посмотрел на царя снисходительно, но удержался от того же в голосе.
– Пять, государь. Это просто, – сказал я.
Иван Васильевич уже некоторое время экзаменовал меня, но дальше таблицы умножения на «пять», почему-то озадачить меня не решался.
– Можно я сам себе придумаю задачу, государь. Похоже, вы меня жалеете.
Царь посмотрел на нахмурившегося Михаила Головина и, увидев, что тот кивнул, пожал плечами и сказал:
– Давай сам.
– Казна выдала сотнику для выдачи награды за сражение пятьсот копеек.
– Новгородских? Мало что-то… Что за сражение такое? Ежели сотня конная, то не меньше пяти тысяч.
Я улыбнулся.
– Пусть будет пять тысяч. Однако после сражения в сотне осталось э-э-э тридцать два всадника. Вопрос… Сколько денег у сотника если он «новгородки» поменял на «московки»?
– Хм… Мудрёно, – улыбнулся царь. – И сколько? Хотя нет. Расскажи, как считать будешь? Снова без счёта костьми? Только умом?
Я тоже улыбнулся.
– Да, государь. Начнём. Каждому конному воину за сражение полагалось по пятьдесят копеек, потому что пятьдесят тысяч мы делим на сотню. Правильно?
– Давай-давай, – подмигнул мне царь.
Похоже моя игра ему нравилась.
– Вот… Но конных осталось только тридцать два, поэтому пятьдесят умножаем на тридцать два.
– Что делаем? Умножаем? Это как? – сделал «стойку», подавшись вперёд, царь и тут же ойкнул.
– Э-э-э… Значит берём тридцать три раза.
– А-а-а… Так бы и говорил, – прокряхтел Иван Васильевич, морщась от боли. – Вот лихоманка бисова! Прости, Господи!
– Значит выдал сотник одну тысячу шестьсот копеек. Вычитаем их из пяти тысяч и получаем три тысячи четыреста «новгородок». Делим их пополам и получаем одну тысячу семьсот «московок». Как-то так, великий государь.
– Силё-ё-ён, ты брат. Значит