Цена сомнений. Екатерина Орлова
с подарками, – он приглаживает мои волосы, заправляя выбившиеся из косы локоны за уши. Потом кладет ладонь на мою шею сбоку. – Ну чего так разволновалась?
– Да нет, – пожимаю плечами. – Просто… я буду скучать.
– И я, Любаш, – отвечает он и снова целует сладко-сладко. И голова опять кружится вместе с каруселью.
А на следующий день Леша уезжает. Только вот не на два дня, а почти на неделю.
Однажды утром, спустя пять дней после его отъезда, я просыпаюсь. Сажусь на кровати и чувствую, как подступает тошнота. Сначала легкая, а потом она усиливается. Накатывает волнами, раздирая горло. Я вскакиваю с кровати и несусь в туалет. Едва успеваю откинуть крышку и склониться над унитазом, как меня тошнит. Только позывы прекращаются, тут же повторяются. Еще и еще, пока через некоторое время наконец не стихают. Но меня все еще мутит. Все тело дрожит и голова немного кружится. Встав на ноги, хватаюсь за раковину, накрывая ладонью небольшой скол на ней, и смотрю в зеркало. Бледная. Может, съела что-то не то? Мама вчера с рынка принесла пирожки с квашеной капустой. Неужели они?
Приведя себя в порядок, иду на кухню. Мама жарит оладушки, которые я так сильно люблю уплетать со сгущенкой. Но сегодня от запаха разогретого домашнего подсолнечного масла мутит. Я сглатываю ставший в горле ком и, схватив стакан, набираю воду и жадно пью. Выпиваю целый стакан, и мой взгляд падает на стоящую на столе ряженку. Беру картонный пакет с ней, отрезаю кончик и пью прямо из него.
– Это еще что за вандализм? – хмурится мама.
– Ох, вкусно, – выдыхаю я, возвращая пакет на стол. – Мам, а тебя не тошнит после вчерашних пирожков?
– Меня вообще не тошнит, – отвечает мама, переворачивая партию оладий, и снова смотрит на меня.
– Блин, кислого чего-то хочется.
– А тебя что, стошнило? – спрашивает она, прищурившись.
– Ага. Наверное, пирожки были все же не совсем свежие. Или масло подгоревшее.
– Люба, – медленно произносит мама.
– М? – поднимаю на нее взгляд, которым перед этим шарила по столу в поисках чего-нибудь кисленького.
– Люб, а ты со своим этим… не согрешила?
– В каком смысле? – бормочу, краснея.
– Ты спала с этим своим хулиганом? – строже спрашивает она.
Я тяжело сглатываю.
– Мам… – произношу тихо и пячусь к двери.
Она выключает печку и, бросив на стол лопатку, идет на меня. Разворачиваюсь и бегу в свою комнату, которой служит зал. Забегаю, а мама – следом за мной.
– Люба! – рявкает она так, что я, как в детстве, поджимаю задницу, чтобы по ней не прилетело тяжелой маминой рукой. Отступаю за диван, создавая между нами преграду. – Ну? Спишь с этим непутевым?
– Чего это он непутевый? Он и джинсы мне вон купил, и шубу обещал.
– Обещал он! – ругается она. – Мне тоже много кто чего обещал. Так спишь?
– Было пару раз, – бубню, опуская взгляд.
– Ну что за дура? – всплескивает мама руками. Срывает с плеча кухонное полотенце и пытается ударить меня им по заднице, но я вовремя отскакиваю. – Где твои мозги? Весь двор будет