Военком и другие рассказы. Александр Леонидович Горохов
работа. Техническая профессия и опыт постоянно принимать правильные решения ускорили её и он позвал:
– Витя, ты дома?
Сына не было. Тимофеич взял сотовый телефон, позвонил. Ответили.
– А ты Виктор далеко от дома?
Лозанюку было слышно, как сын сказал, что идет с тренировки и минуты через две будет.
В дверях появился крепкий высокий парень с лицом похожим на отцовское так, что не спутаешь.
– Витя, тут такая мысль возникла у нас с Григорием Степанычем. А не пойти ли тебе учиться в военный институт. Автомобильный. Раз уж с экономикой не складывается. А?
Сын удивленно поглядел на отца, потом на гостя:
– Вы это всерьез?
Лозанюк развел руками, кивнул головой:
– А что, профессия интересная, и образование получишь высшее и офицерское звание, ну и так далее. Со всеми вытекающими положительными последствиями. Даже на пенсию раньше уйдешь, чем на гражданке, однако про это тебе ещё рано думать. Начальник училища, генерал, меня знает, поможет. Поедем поступать вдвоем. Так сказать для страховки. Конкурс у них серьезный. Желающих много. Народ-то нынче соображает, что к чему.
– Да меня, вообще-то и так могут взять. – Сын приосанился, ну в точности как отец три минуты назад, – Как никак кандидат в мастера по спортивной гимнастике. Да и в голове кое-что есть. Школу без троек окончил. Да и четверки только по всякой муре.
– Ну, поддержка никому еще не мешала – ответил майор. – Так чего? Звонить генералу?
– Как Виктор тебе такая идея? – присоединился отец.
– А когда ехать-то? Я могу хоть завтра. – Кивнул Виктор.
– Завтра ко мне в военкомат подходи после обеда. В пятнадцать ноль-ноль. Я созвонюсь с утра, всё прозондирую, если будет добро, выпишу тебе какие положено документы.
Потом внимательно поглядел на парня, пожал плечами, сказал, что тому хоть сейчас безо всякого училища можно давать лейтенантские погоны и повторил про пятнадцать ноль-ноль в военкомате.
Сын встал по стойке «смирно», отдал честь и ответил:
– Слушаюсь товарищ майор.
Лозанюк задумался на секунду, будто что вспомнил, потом погрозил пальцем, блеснул в улыбке золотым зубом, сказал, что к пустой голове руку не прикладывают, но к умной можно, особенно если на ней офицерская фуражка.
Попрощался с сыном, потом с Егором Тимофеевичем и уже наступив на порог оглянулся и спросил:
– А как Катерина-то, мать ваша, шуметь не станет, может все-таки отмаже…
– Нет! – В один голос не дали договорить Коростелевы.
– Ну, глядите, мужики, вам решать, – кивнул Лозанюк, кряхтя, прихрамывая на раненую ногу, стал спускаться по ступеням. Майор передыхал на каждом пролете, пожимал плечами, рассуждая мысленно о странностях гражданских, даже очень хороших и толковых людей. О том, почему это они не понимают таких простых, ясных и очевидных истин, что в армии-то лучше, надежнее и даже практичней, если говорить о материальной стороне.
Коростелевы