За гранью грань. Ольга Романовская
убить, что сделать и украсть. Глупая ланга, глупая ланга, все навсеи – ублюдки!
Устав слушать оскорбления и терпеть удары, Геральт заломил руки за спину и крепко прижал к бильярдному столу, не давая пошевелиться. Глаза потемнели, из зеленых стали почти синими. Если бы не корсет, на теле наверняка бы остались синяки от бортика.
– Никогда, – свистящим шепотом произнес навсей, склонившись к самому лицу, фактически выдохнув в нос, – не оскорбляй меня и не поднимай руку. Только для защиты, Дария, и только в шутку.
Пискнула, когда темный вдавил в стол так, что выбил воздух из легких.
– Эй, полегче! – забеспокоился Филипп. Отложив кий, он поспешил на выручку. – У нее не железные кости. Отпусти бедняжку, она уже покраснела от удушья.
Геральт мгновенно отступил, и я жадно глотнула воздуха.
– Ты все поняла, верно? – подмигнул навсей и неожиданно поцеловал руку. – Не терплю подобного даже от навсеек, прости.
Он погладил запястье и пригласил сыграть в бильярд просто так. Отказаться не могла, покорно приняла из рук Филиппа кий и, не целясь, ударила по шару. Брюнет пожурил и показал, как надо бить. Разумеется, все прослушала, кожей чувствуя каждое движение Геральта, пусть даже мимолетное. Сердце замирало от одной мысли, что он может запросто вселиться в меня. Моя душа слаба, проиграет бой.
Филипп собрал шары и водрузил их в деревянный треугольник на противоположном краю стола. Невольно мелкими шажками перебралась ближе к брюнету. Тот лукаво прищурился и предложил посмотреть, как разобьет шары. От Филиппа пахло жимолостью и древесной корой. А еще у него были ловкие руки с длинными пальцами. На одном поблескивал перстень с фамильным гербом-печаткой. Заинтересовавшись, вытянула шею, чтобы лучше рассмотреть.
– Это герб рода Соурен, – пояснил Филипп, чуть подсветив перстень магическим сиянием. – А я главный наследник.
– Отец Филиппа – герцог, – пояснил Геральт. – То есть Филипп – маркиз. Осторожнее, Дария, в бильярд он играет столь же искусно, как девичьими сердцами.
Зачем предупреждать, если для меня заведомо невозможны отношения ни с кем, кроме хозяина дома? Женатого, между прочим! Снова искоса глянула на пальцы Филиппа, обвившие кий, – обручального кольца нет.
– Нравлюсь? – распушил перья навсей. – Подаришь поцелуй, если обыграю Геральта? Поверь, – от улыбки зашлось сердце, – целоваться умею.
Кажется, я покраснела до корней волос. Не стоило так смотреть, вот навсей и принял обычный интерес за любопытство определенного свойства.
Филипп коснулся меня и, дразня, прошелся пальцами от нижней фаланги указательного пальца до запястья. Трижды отдергивала руку, и он трижды ее ловил.
– Так что ты думаешь обо всем этом, Дария? – прервал странную игру Геральт.
Думала, рассердится – нет, хранил поразительное спокойствие, даже собирался гонять шары.
– Ну, – задумалась, лихорадочно припоминая, что именно мне рассказали, – все смерти