Враг на рейде. Юрий Иваниченко
«все вдруг» и взяло курс на Константинополь.
Морская хроника. 28 сентября
Эскадра во главе с флаг-броненосцем «Святой Евстафий» изменила курс на зюйд-вест, вышла к Зунгулдаку, затем вдоль побережья к Босфору, не заходя в турецкие территориальные воды.
С наступлением темноты эскадра возвратилась в Севастополь.
– Тезка! Мишка, стой! Не уходи! Стоп машина! – полошился на «круговой», на открытой площадке переполненного трамвая «черный гардемарин» Василий Иванов. – Тезка!
«Тезка», Михаил Василиади, обернулся уже с совершенно другой маской на лице – мимом недоверчивого счастья и самого зубастого восторга, правда, с прорехой на самом видном месте.
И впрямь, сотоварищ всех мыслимых и немыслимых безобразий его детства, друг и враг юношеского соперничества, наперсник возмужания…
Одним словом, Васька-«Варяг» ехал со стороны вокзала и едва не вываливался за фанерный борт трамвайной кормы.
Варвара Иванова, пытавшаяся изображать демократическое хладнокровие в давке 3-го класса, даже подумала: «Не дать ли по старинке подзатыльника братцу?..» Уж больно по-детски тот скакал по чужому вокзальному багажу. Но в последнее мгновение чуткая воспитательница, представив, как будет смотреться съехавшая на веснушчатый нос фуражка с золотым якорьком почти офицерской кокарды, передумала.
– Давай уже, в таком разе… – зашипела она, потянув братца за рукав шинели на выход. – А то, не ровен час, трамвай опрокинешь.
– …Осип, как я рада, что мы тебя повстречали! – Варя присела возле корзины, безбоязненно распустив подол теплой юбки по пыльным булыжникам мостовой. – Сделай милость, Осип, одолжи мне свои уши, – бормотала она, двумя пальцами приподнимая мокрую тряпицу.
– Да на что вам мои уши? – несколько опешил марсовый Карпенко, проверив на всякий случай затребованное.
По крайней мере то, что было с серебряной серьгой, хоть и дряблое, как жухлый капустный лист, все ж оставалось на месте.
– А у меня свои уже вянут, честное слово, – с притворным вздохом пояснила Варя. – Кирка хитрая, мигренью отнекалась, а Вадим в походе, так я сама встречаю. И всю дорогу, как встретила его на вокзале, пытает меня гардемарин, как-де Севастополь к осаде готовится. Бог весть, отчего он вздумал, что немцы вот-вот должны высадиться тут, как французы с англичанами в пятидесятых. Должно быть, в Питере такие сказки ходят. Подавай ему бастионы да баррикады на улицах. Ты уж объясни ему, Осип, отчего у нас бонные заграждения промеж брекватеров не выставлены, а то я даже не уверена, что он меня не обругал этакими словами. Что это у тебя здесь, ракушки? – спросила она с северным умилительным ударением, вызывавшим снисходительные ухмылки южан.
– Гады, – уточнил хохол, впрочем, без тени улыбки, даже угрюмо. Услужить сестре лейтенанта Иванова он хоть и считал своим долгом, но отсрочка утреннего благословения в ренском погребке удручала. – Истинно гады морские. Когда обождете минуту, барышня, то я их зараз в полуштоф обращу и стану под вашу команду.
– А трезвый ли ты будешь,