Нормандский гость. Владимир Москалев
ты, Гизела? Зачем она позвала тебя, как думаешь? Ведь твой муж целых шесть лет был в плену! Потом вернулся и тут же с легким сердцем отпустил жену к старой герцогине якобы погостить! Не кажется ли тебе это странным?
– Ее желание для него нечто вроде приказа. Ведь это она упросила императрицу выпустить Генриха, а потом заставила его принести клятву верности империи. Быть бы мне и по сей день вдовой при живом муже. Так что мы оба ей благодарны. И я не стала ни о чем расспрашивать, когда она выразила желание видеть меня. Думаю, чтобы тебе не было скучно, ничем иным объяснить ее прихоть не могу.
– Какая странная особа: сидим здесь вот уже сколько дней, а она всё ходит вокруг да около, говорит намеками, но никак не скажет прямо, чего она от меня хочет. Если выдать замуж, то я раздумывать долго не буду.
– Еще бы! Твоя постель уж год как холодна.
– Да, дорогая! – воскликнула Герберга, швыряя книгу на стол. – Целый год, ты права. Но дело, если хочешь знать, вовсе не в этом.
– Хм, в чем же еще? – передернула плечами Гизела, откладывая шитье. – Или ты завела любовника?
– Это для тела. А для души? Для жизни? Мне пора иметь детей, вот чего я хочу! Теперь тебе ясно?
– Не торопись, милочка, с этим еще успеешь. Будут и дети.
– Тебе хорошо рассуждать, у тебя уже трое. У нашей сестры Берты тоже трое. А у меня? Ни одного! А ведь Берта всего на год старше меня.
– Кого ты винишь? Никто не виноват, что умер твой муж.
– Ах, мы не пожили с ним даже года. И ничего не успели… Я даже не насладилась в полной мере радостями любви.
– Этот недостаток обычно устраняют с любовником.
– Мне не везет на Венериных полях, и ты об этом хорошо знаешь, – вздохнула Герберга и, встав, принялась ходить по комнате, поминутно выглядывая в окно. – А между тем я так страдаю… Смеешься? Хороша сестра, нечего сказать! Тебе-то что беспокоиться, вильнула хвостом – и вот ты снова в объятиях любимого муженька.
– Перестань кричать, Герберга! Ты же знаешь, я тоже долго страдала, ожидая возвращения мужа из Утрехтской тюрьмы…
– Сам виноват! Вздумал претендовать на трон! И без того было ясно, что рыжего братца ему не обойти.
– Генрих горд, любит власть. Но, как кузену Оттона Рыжего, ему не стоило соваться туда, где прочно обосновалась со своим выводком византийская принцесса.
– Которая нарожала одних баб! Если бы не Оттон, последний из ее детей, твой муж, мог бы стать императором.
– Если бы ты знала, дорогая, сколько проклятий посылает он на головы Феофано и ее сынка, ставшего императором в трехлетнем возрасте. Но такое положение ее устраивает. Могла ли она, племянница Иоанна Цимисхия, мечтать о том, чтобы стать королевой, быть главой Священной Римской империи, перед которой пасует сам папа! Потому она и упрятала Генриха в тюрьму. Но теперь все в прошлом. Он смирился и принес клятву верности новому императору.
– Интересно узнать, есть ли у нее любовник?
– Говорят, их даже несколько. Да и что ты хочешь, ведь она молода, мы