Любила вас, каждого…. Анна Даукшта
в шесть месяцев.
Да, бикини уже не мой вариант, но приходит день, когда начинаешь любить свои шрамы. Даже те, которые сделала сама… Каждый говорит о том, что идёшь вперёд, что жива. Зачем-то осталась. Шрамы на теле заживают быстро, так оно устроено. Они закаляют характер и остаются с тобой навсегда. Если сможешь поведать о них, получится хорошая история.
Чего нельзя сказать о шрамах души, сердца. Раны от неразделённой любви, законченных отношений и потери близкого человека… А хуже всего ложь – убивает живое на пути и внутри. Ещё зависть, которая правит миром и людьми, перерастающая в ненависть, далее – в войну.
Самые страшные раны остаются на чести. Говорят, что измена женщины для мужчины равносильна известию о кончине через три дня. Не думаю, что дамы легче переживают «левостороннее» любимого, но и эти дыры способны затянуться, а шрамы останутся с тобой как напоминание о том, где ты был. Но они точно не должны диктовать тебе, в каком направлении двигаться дальше и кто ты сегодня.
Знаете, что такое кинцуги? Это вид искусства, в котором ты разбиваешь нечто особенное, а потом золотом склеиваешь, как было.
Твои шрамы – не признак того, что ты сломлен, а доказательство того, что ты исцелился. Кинцуги – исцеление через надлом.
Задел на будущее
Четырнадцать. Волшебная пора и перерыв в любви огромный. Обида сильная предательством подруги, два года как свободны сердце и душа. Тем летом впервые отправилась познать, чем пахнут ремёсла. Супермагазин на выезде: спортивные товары, замуты для рыбалки и мелочи приятные – скульптуры для дома красоты.
Палатку по утрам устанавливал подсобный, он же товар на тачке вывозил. Торгового работника стезя оценена. Расставить всё, как этого желала, на целый день киоск тот в царство превращала. Остановка рядом, народ снуёт туда-сюда, опыт общения огромный там приобрела.
Вниманием мужским – нет, не была обделена. Компания однажды подошла. Большую популярность имел напиток – пиво, из Праги, на розлив. Парни несли канистру литров двадцать, но выпить днём дела мешали. В палатке – под коробкой, в тенёчке – попросили хмельное сохранить. Купили в благодарность какой-то ерунды.
Один к закрытию явился. Невзрачный, невысокий, без ресниц. Но улыбаться и смущаться заставил малолетку. Без пошлости стихи читал. Чужие. Бродского предпочитал.
Предпоследний этаж
раньше чувствует тьму,
чем окрестный пейзаж;
я тебя обниму
и закутаю в плащ,
потому что в окне
дождь – заведомый плач
по тебе и по мне.
Нам пора уходить.
Рассекает стекло
серебристая нить.
Навсегда истекло
наше время давно.
Переменим режим,
дальше жить суждено
по брегетам чужим.1
Привлёк внимание поэт, парень шёл в нагрузку. Он только что из армии вернулся. Отметить дембель с ребятами решили. Забрал канистру, колокольчик для рыбалки