Журнал наблюдений за двадцать лет. Виталий Хлудов
ослабить им лечение, многие желали личных бесед. Кто-то просился в другую палату. Дмитрий Ильич всё это внимательно слушал и почти никогда не отказывал. Он говорил так, что прямого согласия и не было, но каждый понимал его как хотел. Обход длился, как и пятиминутка, и закончился в районе половины одиннадцатого. По его ходу некоторые участники уходили по своим, видимо, важнейшим делам. В конце остались только я, Полушкин и санитар Гоша. Сопровождавший нас милиционер-охранник дремал на кушетке в коридоре. По завершении, заведующий выслушал последнего пациента и тоже – ушёл в свой кабинет. Я попил чайку и вернулся в отделение. Меня обступили больные, идущие на прогулку в зарешёченный дворик, они стали назойливо просить то, что как они посчитали-пообещал им Полушкин. В довесок – пришёл больной Галушка и театрально изобразил сильные боли в желудке. Я спросил: «Что у тебя болит», и он, видя, что на него обратили внимание – закатил глаза и съехал вниз по стене изображая не то обморок, не то предсмертные судороги. Подошедший санитар взял его за шиворот, слегка приподнял и спросил:
– Ты гулять пойдёшь или дальше кривляться тут будешь?
Галушка очнулся и что-то залепетал неразборчиво. В его речи были понятны только однотипные матерные слова на букву «Б». Затем, как ни в чём не бывало встал и пошёл гулять. Я же открыл процедурку, и увидел там процедурную медсестру, высокую стройную белокурую женщину с правильными и слегка грубыми чертами лица, которая набирала в одноразовые шприцы лекарства. Откуда-то издалека раздался голос:
– Аллу Григорьевну к телефону!
Алла Григорьевна Правдина (так звали этого сотрудника) бросила шприцы с ампулами в лоток и быстро вышла из кабинета. Стационарный телефон стоял в комнате охраны, рядом со входом в отделение. Дежурившие там сотрудники ОВО (их было трое) часто отвлекались от партии в «дурака» на телефонные звонки. Из всех отделов милиции они были самыми беззаботными. Весь день могли просидеть за картами и, если не надо было никого сопровождать или досматривать, отвлекались только на еду, да на такие вот звонки. При этом всячески проклинали свою работу, уверяя, что они тут чуть ли не сосланы за какие-то свои милицейские провинности. Иногда происходила ротация, появлялись новые лица, но это ничего принципиально не меняло.
Не понимая – что сейчас мне нужно делать, я решил выбраться наружу, где осуществляла прогулку больных почти вся моя смена. Возле выхода в отделение, там, где был туалет больных, мой путь преградили несколько пациентов, они стали настойчиво просить меня сводить их к сестре-хозяйке, к которой у них имеются неотложные дела. Дверь туалета открылась и оттуда вместе с густыми клубами табачного дыма вышел ещё один деловой человек. Туалет служил, кроме всего прочего, и местом для курения, где в часы-пик плотность атмосферы была как на Юпитере. На моё счастье пришёл Гоша, командным голосом он прикрикнул:
– А вам, что у решётки надо? А ну марш на прогулку или в палату, нечего здесь ошиваться!
– Виталий меня сейчас сводит