Запах меда и жасмина. Диана Анатольевна Будко
раз он втайне жалел, что в реальности никогда не увидит Жасмин в том облике, который пригрезился ему в день их знакомства, и сейчас, стоя перед ней, просто онемел от восторга. Его посетила горькая мысль, что негоже простому сокольничему любоваться такой прекрасной и разумной девушкой, и уж тем более позволять себе проявлять к ней какой-либо интерес. Волей-неволей он взял себя в руки, отвёл взгляд, в котором некстати вспыхнуло пламя, и начал ни к чему не обязывающий разговор на несколько минут, дабы поскорее откланяться.
Шли дни, и княжне снова не давала покоя выматывающая боль в груди. Красивая внешность не принесла ей никакой радости. Напротив, теперь она ещё сильнее ощущала своё одиночество, словно оказалась в холодной и сырой темнице. Оказалось, что пронзительная красота суть перевёрнутое уродство: и то и другое слишком сильно не соответствует привычному взгляду на вещи. Так Жасмин стала одновременно самой завидной и несчастной невестой во всём княжестве, а может быть, и за его пределами.
Может статься, так бы и кончила она свой век в тоске, слезах, если бы случайно одним летним утром не услышала спор между конюшим и садовником.
Было нежное солнечное утро, дул прохладный ветерок, а на кончиках листьев ещё дрожали капельки росы.
Жасмин только начала урок. Ребята получили первое задание и усердно стучали мелками по грифельным дощечкам.
Вдруг ветер донёс до ушей девушки фрагменты какого-то разговора. В долетевшем отрывке фразы прозвучало имя Сокольничего. Естественно, ей было любопытно узнать новости о нём, и она решила как бы невзначай появиться перед собеседниками под предлогом того, что они мешают проводить урок.
Стараясь не выдать своего волнения, она гордо вышла из-за кустов и увидела перед собой конюшего и садовника, яростно перекладывающих друг на друга почётную обязанность приглядывать за соколами. Она строго пожурила их за шум, а потом равнодушно поинтересовалась о предмете их спора. Ей понадобилось проявить всё свое самообладание, чтобы спокойно выслушать весть о том, что Сокольничий уже месяц как заболел, и болезнь его не поддается никакому известному способу лечения. Девушка, посочувствовав, любезно с ними распрощалась и вернулась к ученикам.
Она ничем не выдала своего смятения, спокойно окончила уроки, отпустила ребят чуть раньше и поспешила к своему другу.
Забыв о каких-либо приличиях, она вбежала в его дом. Запыхавшаяся, с растрёпанными волосами и дрожащая от волнения, она тем не менее напомнила двум лекарям и матери Сокольничего одну из прекрасных фей, которых лет сто уже никто не встречал.
Она смущённо поздоровалась, со стыдом подумав, что, во-первых, выглядит как взбесившийся зверёк и, во-вторых, может быть, её здесь никто не желает видеть. Не успела она и рта открыть, чтобы извиниться и представиться, как лекари начали кланяться и сварливо просить удалиться. Жасмин пропустила их просьбу мимо ушей и еще раз спросила, чем она может помочь.
– Лучше всего будет, если Вы уйдете отсюда.