Зловещие тени Стинадлы. Вадим Россик
смотрю в окошко на зимний дождь. Наш Городок застроен, в основном, двух- и трёхэтажными домиками, которые комком перепутанной пряжи жмутся к квадратному замку, высящемуся на высоком берегу Майна. Городок окольцовывают невысокие лесистые холмы. Здесь спокойно, уютно, чисто. Люди доброжелательны, собаки на тебя не бросаются, кошки разрешают погладить себе спинку. У незапертых дверей беспечно стоят велосипеды. Милая баварская провинция. Одним словом, жить можно.
Марина высаживает нас с Лукасом возле праксиса доктора Фрухта и мчится дальше по своим срочным делам. Мы поднимаемся в лифте на второй этаж, входим. «Халло! – Халло!» Любезная медсестра, вылитая башня, предлагает подождать несколько минут. В комнате ожидания, пропахшей какой-то гадостью, садимся с Лукасом на стулья рядом с парой бодрых немецких пенсионеров. «Халло! – Халло!» Бабульке лет сто, дедульке немного больше. Ждём, когда нас позовут.
Зовут.
Доктор Фрухт – тёмнокожий энергичный толстяк, похожий на плод киви. Он сразу берёт быка за рога: усаживает Лукаса на крутящийся стульчик и с помощью медицинской техники проверяет мальчишке слух. При этом доктор безостановочно болтает. Я с трудом воспринимаю его быструю, невнятную речь. Да ещё и на местном диалекте. Впрочем, Лукас отлично понимает толстяка. Следуют обычные вопросы: когда заметили, что мальчик плохо слышит? В чём это выражалось? Чем мальчик болел в детстве? И тэ.дэ. и тэ.пэ.
Через несколько минут доктор Фрухт стремительно убегает в соседний кабинет, где, видимо, сидит следующий пациент. Ухо-горло-нос – врач-многостаночник. Медсестра – другая, не башнеподобная – заполняет в компьютере какие-то формуляры. Мы терпеливо ожидаем окончания приёма. Вернее, это я терпеливо ожидаю, а Лукас безостановочно вращается на стульчике. Наконец, формуляры заполнены и в наш кабинет опять врывается доктор Фрухт.
– Должен вас огорчить, герр Росс, – со скорбной миной частит толстяк, – но у вашего сына с ушами всё в порядке. Никаких отклонений от нормы не найдено.
– Это хорошая новость, герр Фрухт, – мямлю я, – а какая плохая?
Открытый мной закон всемирного баланса гласит, что, если есть хорошая новость, где-то рядом обязательно должна быть спрятана плохая.
– Я думаю, что ваш сын прикидывается глухим, когда не хочет что-то делать. Это так, Лукас?
Лукас кивает, хитренько улыбаясь.
– Вот, видите?
Доктор Фрухт многозначительно подмигивает и дружески хлопает меня по колену здоровой, как индюшиная нога, рукой. Я поднимаю себя с места.
– Ну, что же, всё ясно, герр доктор. Спасибо вам. Мы уходим. Чюсс!
– Чюсс!
Выходим из праксиса на улицу под холодный дождь. День посмурнел ещё больше. Запасного солнца нет, а наше прячется за тучами. Смотрю, Лукас довольно улыбается. Сразу понятно, что совесть его не колет. Вот маленький паршивец! Я злюсь?
– Ты воруешь наше время, – сердито бурчу я пацану. Лукас перестаёт улыбаться и отворачивается от меня. Ну, вот, хоть что-то.
Достаю мобильник, звоню Марине, сообщаю ей, что мы стоим у праксиса.
– О’кей!