Жена из прошлого. Валерия Чернованова
Он кружил, оплетая меня незримыми путами, вместе с белесыми фигурами. Вместе с тенями… Одни были почти чёткими, другие больше походили на сгустки тумана, то льнущего ко мне, то расползающегося по залу. Одни молчали, другие – продолжали шептать, делиться тем, что стремились рассказать.
Парню так и не хватило смелости озвучить свой вопрос. Он просто стоял и смотрел на меня, с надеждой и недоверием одновременно. Постепенно мои глаза привыкли к яркому свету, и теперь я видела, что во взглядах многих читалось именно то, второе чувство. Оно же отражалось в усмешках, чуть вздёрнутых бровях, скептическом покачивании голов.
Жители Бримна явно приняли меня за шарлатанку, и пусть бы так и было! Но… но нам с Кастеном действительно нужны деньги.
На билеты, домик на холме и новую жизнь.
– Она рада за вас и желает вам с Ивонн счастья. – Я говорила тихо, но меня всё равно услышали. И тот, к кому обращалась, и остальные собравшиеся в зрительном зале.
Парень побледнел. Открыл было рот, собираясь что-то сказать, но я уже продолжала, передавая слова, которые нашёптывала мне чужая душа:
– Нет, она не ревнует и не обижается. Она любит вас, Ярн, и отпускает. Вы тоже должны её отпустить. Ради себя и своей будущей семьи.
Он так и продолжил бледнеть, и при этом мял дрожащими пальцами кепи. Мял и смотрел на меня. Теперь уже без недоверия, а скорее как на только что открытое чудо света.
– А вам, мистис Сиверт, сын передаёт привет. – Я перевела взгляд на крупную женщину в третьем ряду, у которой, в отличие от мелового парня, на щеках вспыхнул свекольный румянец. – Он просит больше его не оплакивать. Нося под сердцем его заговорённый портрет, вы заставляете его возвращаться. Сюда, в мир живых. А это… неправильно. Он хочет уйти навсегда. Просит отпустить.
Женщина прижала к лицу руки, и я в который раз подумала, что о таком стоит говорить с глазу на глаз, за закрытыми дверями, а не со сцены театра. Но тень настаивала, ужом овиваясь вокруг меня и упрямо шепча на ухо. Просила, требовала, умоляла…
Заметила, как задрожали плечи женщины, зашедшейся в беззвучном плаче, но сказать что-нибудь в утешение не успела – выкрикнул с балкона элегантно одетый мужчина, перетягивая на себя моё внимание, прося поговорить с его матерью. И с последних рядов зазвучал молящий голос. А потом ещё и ещё…
Спустя четверть часа я уже едва держалась на ногах. Теней было слишком много, и больше всего мне хотелось их от себя отогнать. Но их притягивали сюда родные: своими мыслями, своими вопросами, своими эмоциями.
Покачнулась, прижала к вискам пальцы, на миг зажмуриваясь. А открыв глаза, бросила взгляд за кулисы. Кастен покачал головой, безмолвно требуя, чтобы продолжала. «Рано заканчивать», – говорил его взгляд. Очень рано!
И я продолжала.
Спустя ещё несколько минут охрип голос, свет на сцене словно приглушили, и лица в зале будто размыло, как размывает волна песчаные замки, стирая формы и очертания. Я уже не понимала, кому отвечаю. Просто воспроизводила то, что говорили мне тени, чувствуя себя микрофоном на ножке, в который они кричали.