Четыре тетради (сборник). Константин Крикунов
любовь твою. Откр., 2:4.
Ибо крепка, как смерть, любовь. Люта, как преисподняя, ревность. Песн. 8:6. (Посмотри точность цитаты.) Утро, кошка играет с осой.
В аптеке. «Тебе уже можно смеяться». – «Да, пупок уже заживает».
Мы, знавшие и отвернувшиеся?
«Зачем нам вера, зачем знать, зачем идти к причастию таинств? Не ради рая. Ради полноты жизни в эти наши земные дни уже с тем высоким и страшным знанием, от света которого – уже здесь – мы различаем зло и добро в себе и вокруг, и отсвет той гармонии мы видим уже здесь. Вот зачем».
Ап. Павел: – Я каждый день умираю. 1 Коринф, 15:31.
Последний же враг истребится – смерть.
«Говорю вам тайну: не все мы умрём, но все изменимся.
1 Коринф, 16:51.
Смерть, где твоё жало?
Почему слово сияет? Потому что оно сияет у Господа. Смотри страницу Ю.
Письмо: LA VITA A BELLA – и вирус сожрал всё.
«Пост, молитва, – примиряют «с миром» – грех (делает) (болезненным) внимание к нему, к его (подробностям) и делает (литературу) – самую (высокую) и (чистую) = «п.ч.» – показывает разрыв меж обретённым когда-то после причастия примирением и болью, болезненным ужасом «мира», – литература производное «греха» человечности, etc.
После Светлой седмицы – тащить себя из чистого облака, из чистой радости, в чистый ужас и новый круг.
Ещё раз: «И я говорю вам, что все святые и все люди, какие родятся на этом свете, будь они праведны или несчастны, должны непременно вкусить смерти». Кн. Иосифа Плотника, гл. XXII.
Дни, когда скрежещут соловьи, – это ночи, май, каждый.
До ночи май жадный.
Торговка яблоками: «А кого воскресили – больше никого воскрешать не будут. Вот женщина сейчас пропадает на базе. Женщина такая хорошая. И я с удовольствием бы её взяла к себе. Но я больше никого воскрешать не буду».
Накануне Пасхи, в Страстную пятницу.
Смотрю, как уходит день.
Разноцветные камни, оранжевый и синий мох.
Лицо горит от солнца.
За огнём сигареты по воздуху бегает зелёный огонёк.
908 тыс. кв. куб. воды.
Нева прорвалась из Ладоги, незадолго до рождения Христа.
Проспиртованные остатки ягод съедаем, как тюрю.
Дни, как порох: чиркнул спичкой, и – нет.
Камни серебряные, сухие берёзы – горят.
Волна за моторкой в трёх цветах солнца.
– Надо будет потом посмотреть муравьиного льва. Он сделал в песке кратер и выстреливает песчинками, сбивает муравьёв и потом ест. Но они не доставляют неудобств, не назойливы.
На Игуменском кладбище, ОМОН, милиция. Везут накрытого простынёй, вперёд ногами.
– Плыли три девицы, – рассказывает гробокопатель, – одна побледнела и пошла ко дну. Утонула. А потом парень, влюблённый был, повесился над её могилой. Его и хороним.
Учусь летать, от сосны к сосне.
– Кто это идёт?
– Страшные люди.
Вот – солнце за облака, и холодно, тучка ползёт с дождём. Остров –