Гобелены Фьонавара (сборник). Гай Гэвриел Кей
и заговорил ровным громовым голосом, выкованным в небесной наковальне, и туман сдвинулся, заклубился и поплыл быстрее, быстрее – к Древу Жизни.
Все выше, кипя, вздымалось облако тумана, сотканное Священной рощей, и окутывало жертву, привязанную к стволу могучего дуба, и весь дуб до самой вершины, и, точно джинн из бутылки, взвивался этот туман в ночное небо, волей Бога превращаясь в некое подобие копья.
И в небесах над Бреннином под громовые раскаты грома и треск молний вдруг повисли тяжелые тучи, которые становились все тяжелее, громоздились друг на друга, спешили затянуть все вокруг – от Священной рощи до самого горизонта.
Пол чувствовал, что вот-вот все начнется. Чувствовал всем своим существом, принадлежавшим теперь Громовнику Мёрниру. Он чувствовал, как по щекам его текут слезы. И ощущал себя призванным, и стремился куда-то, а туман, кипя, все изливался как бы сквозь него и поднимался стрелой к небесам, и те вороны наконец взлетели с ветвей, и Мёрнир был теперь внутри своего Древа, внутри его, Пола, и красная луна мелькала над низкими тучами, то появляясь, то исчезая, но никуда не уходя с небосклона, и Рэчел, и Древо Жизни, и эта роща, и этот мир, и этот Бог, о, этот Бог!.. И наконец, последнее, что он ощутил, прежде чем наступила темнота… Дождь!
Дождь, дождь, дождь, дождь, дождь!
В ту ночь все жители Парас Дервала выбежали на улицу. И в деревнях по всему Бреннину все тоже спешили покинуть свои хижины и тащили на руках еще не совсем проснувшихся детей, чтобы и те могли увидеть волшебную луну, что была ответом Богини-матери на выпущенный Могримом огонь. И чтобы даже самые малые дети могли ощутить на своих лицах капли дождя – пусть даже это покажется кому-то из них всего лишь благодатным сном – и запомнить это возвращение дождя, посланного великим Мёрниром как благословение всем им, его детям.
И Кевин Лэйн, выбежавший на улицу вместе с Лореном и Мэттом, вместе с Ким и этим принцем-изгнанником, тоже плакал, ибо знал, что означает дождь для Пола, который был для него самым близким существом на свете, братом, ибо родных братьев у Кевина никогда не было.
– Он смог, он выдержал! – прошептал Лорен Серебряный Плащ, задыхаясь от волнения. И Кевин с некоторым изумлением заметил, что и суровый маг тоже плачет. – О светлый! О храбрейший из храбрых! О Пол!
Но этого было мало.
– Глядите! – сказал Мэтт Сорен, и, повернувшись туда, куда указывал гном, Кевин увидел, что, отвечая красной луне, которая вообще-то не должна была бы светить так ярко, ибо в небесах клубились густые темные облака, камень в кольце Ким вспыхнул тем же красным огнем, что и луна, и угольком горел теперь у нее на пальце.
– Что это? – спросил Айлерон.
И Ким, инстинктивно поднявшая руку навстречу лунному свету, чтобы камень мог говорить с Богиней, поняла, что знает ответ на этот вопрос, но не была уверена, правильно ли его трактует. Камень Бальрат принадлежал дикой магии, не прирученной людьми, – как и Богиня-мать, как и эта луна в небе.
– Камень отвечает ей, заряжаясь от нее энергией, – тихо сказала она. –