Навстречу судьбе. Евгений Павлович Молостов
море в Гаграх, о пальмы в Гаграх!
Кто побывал, тот не забудет никогда…
В стороне от меня, в тени кипарисовой аллеи, виднелись скамейки для отдыхающих. Сделав несколько снимков, я присел на одну из них. Через некоторое время подошла в легком голубеньком платьице та женщина, которая нас, молодых мужчин, заинтересовала на пляже. Она осторожно присела на другой конец скамейки и с восхищением в голосе проговорила: «Господи, красота-то какая». Я, утвердительно кивая головой, сказал: «Да, красота изумительная, потому и запечатлел сейчас эти места на память!» – «Вот и я прощаюсь с этими местами. Завтра уезжаю. Почти весь отдых мой прошел в одиночестве, на этой скамеечке», – с радостью в глазах и с какой-то пронзительной печалью в голосе произнесла женщина. «Любовались морем?! И мечтали?!» – «А вы знаете, – оживилась она и подсела поближе. – Некоторые говорят, что они не умеют мечтать. А я, например, могу мечтать где угодно и сколько угодно. Не только ночами при бессоннице, но и когда еду на работу, что-нибудь делаю или играю с ребенком. Это не мешает мне, а наоборот. Я чего-то жду, в мечтах на что-то надеюсь, и это придает мне силы. Я и здесь мечтала. Море на меня действовало успокаивающе. Сейчас себя намного умиротвореннее чувствую. Вы даже не знаете, какая я сюда приехала. Настоящая психопатка».
Она вздохнула и добродушно, как-то смущенно поглядела на меня своими голубыми глазами и начала рассказывать, как давнему другу, свою горькую семейную драму. На первый взгляд, банальную, но, мне кажется, заслуживающую внимания.
«Муж меня разлюбил. Может, от постоянных ссор, которые вроде и возникали-то из-за пустяков. Придет он выпивши, я, конечно, сердилась. Принесет кроху от своей получки – затевала скандалы. А он в этих случаях, чтобы избежать их, уходил из дома. И вот результат. Уже год с лишним, как ушел совсем. Полюбил другую. Долгое время он с ней валандался. Поначалу мне это все казалось какой-то несерьезной комедией, потом, когда я поняла, что он от меня ушел навсегда, жить стало невыносимо. Думала, с ума сойду. Каждую ночь глядела в окно, ждала его. А когда приходил, раздражалась. Во мне вскипала ненависть к нему. Всю трясло. Первое время я на работе старалась не показывать виду, как мне больно, но шила в мешке не утаишь. Земля слухами полнится. Помню, однажды пришел, я уже не скандалила. Просто плакала. А когда заснул, мелькнула мысль: вот, пока он дрыхнет, размозжить ему голову. А может, над собой что-нибудь сделать? Но ведь у меня дочь! Он уйдет к той. Оленьку возьмет с собой, а каково ей у них будет? Я свою дочь люблю больше жизни! Долго я тогда ломала себе голову. Умоляла Бога: “Хоть бы случилось с ним что-нибудь!”»
Вдруг ни с того, ни с сего моя рассказчица посмотрела на меня и, как бы спохватившись, проговорила: «Вы уж извините, что я, совершенно не зная вас, так откровенничаю, – и кивнула на море. – Когда я прихожу сюда, мне всякий раз не хочется уходить отсюда. Море своей таинственной музыкой бодрит меня и вселяет какую-то надежду».
Ласковый ветерок шаловливо трогал ее ухоженные волосы. Глядя на неторопливые волны, набегавшие на берег, она на мгновение замолкла. Задумалась. А потом, виновато улыбнувшись, опять увлеченно