Невозвратимость. Байки Гремлинов
он будил в Адаме кое-что звериное, то что он давно позабыл. И всё же отчасти виной пробуждения всех этих чувств в нём было приближение запланированного события. А тем временем Дарья начала задавать ему вопросы дальше: “А почему вы сегодня не присоединились к веселью со всеми? Ведь вы бы могли не сидеть здесь в одиночестве и в ожидании завтра? А провести время с нами…”.
Дарья поняла, что если бы Адам, и вправду, был бы на концерте с ними вечером, то сегодня никакому бы Томи не представилось бы и шанса. А сама она, Дарья, провела бы время с Адамом, проснувшись бы утром в его объятиях, под весом его тела. Адам же смотрел на раскрасневшееся лицо девушки, что начала витать где-то в облаках, после того как задала свой вопрос, и не спешил с ответом, наслаждаясь её эмоциями на лице. Он-то точно догадался, о чем она стала думать. Но не стал давать ей много времени, чтобы она ещё глубже ушла в свои фантазии, и ответил: “Эх… Девочка… Ты забываешь один момент, разницу между нами, я же работаю… Вот, к примеру, в тот момент, когда началась вступительная часть концерта, ко мне заезжал уже знакомый тебе господин Вениамин Загитович. А затем у меня было совещание директоров. Ты как раз вовремя подошла, сразу после его окончания. Умеешь же подловить нужный момент! И могу уверить тебя в том, что это не случайность, а твой скилл!”.
И Адам засмеялся, но Дарье не понравилось его обращение к ней, а тем более это его “между нами”, что явно указывало на разницу их положений. Да и вообще? Как он может с ней так разговаривать! Что он себе позволяет? Адам же теперь наблюдал, как краска на её лице поменяла значение, став следствием рассерженности. Но это не имело для него значения, так как он наблюдал так же и другую картину. Дарья не замечала, в какой позе она всё время сидела: откинувшись назад на диване, с широко расставленными ногами в стороны, благо что она была тоже в спортивном костюме, что не делало это позу слишком вызывающей, а больше пацанской. Но вот бутылку пива, из которой она периодически отпивала, она ставил между своих ног и неосознанно начинала прижимать к своему паху и порой, держа её за горлышко, наклонять из стороны в сторону или водить по кругу. А за расстёгнутой кофтой, в плотной белой футболке проступали формы твердых сосков её груди. Всего этого она не замечала за собой. Она была возбуждена. Дарья же, сверкнув глазами на Адама, спросила не то, что хотела изначально, а, поддавшись чувствам, выпалила то, что пришло ей в голову прямо сейчас: “Зачем? Зачем ты всё это делаешь для меня? Зачем помогаешь? Ты же явно… выделяешь меня, верно? А все эти твои речи? Да что ещё за: беги?! Я не понимаю? Ты, вообще, хочешь меня или нет?”.
Последний вопрос поверг её саму в шок. Не ожидавшая, что такое вылетит с её языка, она в панике замерла. Как и Адам. Он хоть и видел всё время её насквозь, но пока это не переходило границ дозволенного, он мог плавно избегать подобную тему. Но когда такой вопрос прозвучал напрямую, от такого просто шуткой или сменой темы уже не уйти. И он судорожно размышлял, как ему сейчас поступить или что сказать. Вызывала ли она в нём симпатию?