Мёртвая вода. Сирена. Миранда Грин
подальше.
– Это личное. Тебя ведь тоже бросили? Я прав?
Сирена кивнула. Когда она осталась одна, без своих ближайших кровных родственников, Милка попыталась связаться с родственницами в солёных водах, но те только носом крутили, называя её хриплой селедкой и человеческим выкормышем, который умрёт раньше, чем споет хоть одну песню. Одно время она даже хотела найти способ как-то им насолить, но потом решила просто жить, положившись на судьбу. И меняя место жительства каждые десять лет, прекрасно понимая, что её вечная – или почти вечная, это ещё предстоит выяснить – юность вызовет вопросы.
– Хочешь им отомстить? – шепот над ухом раздался совсем неожиданно, от жара почти человеческого дыхания казалось, что её паром обожгли. – Люди жаждут твоей крови, а вы, сирены, обращаетесь водой после смерти. Подсунем им бочку с болотной тухлятиной, м?
– Зачем бы мне? – человеческая кожа была слишком горячей по её меркам, а может, ей так просто казалось, охотник пугал и наблюдая издали, и нашёптывая что-то на ухо, в такой неприличной близости. – Ты издевался, зачем мне помогать?
– Я – почти нет, не приписывай мне чужие заслуги. Я тебя только водой тогда в тупике окатил. Всё. А помогать… Ты же жить хочешь? Я могу устроить твою свободу, а дальше – насколько тебе ума хватит протянуть среди людей.
Милка расхохоталась бы, если бы могла, да только воздух входил в лёгкие с хрипом, заставляя вспоминать умирающих на берегу китов, выкидывающихся на берег. Ну да, сам он её не трогал, зато помощничков своих отправлял регулярно, полукровка уже и счёт дням потеряла. И ведь даже не отрицает этого. Да и сирене немного нужно – отвратительная светящаяся вода справляется лучше любых пыточных орудий. И сейчас этот полулюдок – знать бы ещё, чья в нем нечеловеческая кровь, каких именно сирен, племён-то много, нравы у них разные – предлагает ей ему помогать.
Но жить действительно хотелось. Может, согласиться? А крикнуть ему на ухо она всегда успеет. Милка слабо кивнула, неуверенная, что тот её поймет. Но парень, явно неместный, судя по ясному светлому лицу, уловил её движение. И сделал странное – повел раскрытой рукой над полом, уничтожая причиняющие боль лужи освященной воды. Очень аккуратно, этого не отнимешь – пар девушку даже не обжёг, только сердце от испуга удар пропустило. Вот лишь у него самого на ладони остались красные следы, вроде ожогов, будто собственная магия причиняла ему боль.
– Тогда будем знакомы. Меня зовут Стефан. Слышала что-нибудь про материнское проклятие сирен?
Милка пожала плечами – нет, такое при ней даже вскользь не упоминали. Она и представить не могла причину, по которой мать могла бы проклясть собственного ребенка. Стефан снова вздохнул, принимаясь развязывать ей руки. Следы от пара на коже охотника почти зажили, теперь прикосновения казались почти нежными из-за наросшей новой кожи. Голос молодого мужчины едва достигал её ушей, настолько тихо тот заговорил, пусть и до этого он был не слишком громок.
Материнское проклятие