Добренькая, или Замаскированный урод. Ольга Александровна Никулина
свободное время он читал умные книги – просто поглощал их и знал столько, что Леля смело могла обратиться к нему с любым вопросом, касайся он учебы или просто жизни. Трезвый он был такой хороший! Очень чувствительный, сентиментальный. Вот смотрит какой-нибудь душещипательный фильм и начинает плакать. Только ему стыдно было, что он плачет, и тогда он вскакивал и выходил из комнаты. Леле неловко было в такие моменты, и она делала вид, что ничего не замечает. Но когда отец напивался, то самый лучший папа на свете исчезал. В его тело будто вселялся совершенно другой человек. Наглый, тупой, злой, очень агрессивный и опасный. И лицо, и глаза – все сразу менялось. Походка, движения выдавали физически разнузданного, безжалостного человека. Леля в такие моменты желала ему смерти и, наверное, нисколечко бы не пожалела его, если бы он умер.
Благодаря отцу, она ненавидела алкоголиков, так чего же теперь, поперлась кормить этих ужасных людей? Зачем они ей? Как она могла приблизиться к ним? Ну да, не все они похожи на алкашей, но при чем тут она? Нет у нее сил заниматься этими грязными, опустившимися людьми. Нет сил и все тут. Пусть хоть с голоду перемрут, но она к ним больше не пойдет. Хотя живут же они годами в этих гаражах и не помирают, да еще и выпивку как-то достают. Ну вот и пусть, как хотят…
Подумав так, она испытала некоторое облегчение, но все равно до самого вечера на душе ее было тяжело и смрадно от одних только воспоминаний о той мерзости, в какой жили эти утратившие человеческий образ люди…
Через день после кормежки бомжей она встретила случайно возле магазина бомжа-громилу. Тот был пьян, и Леля наивно подумала, что он своими пропитыми мозгами ее не помнит. Но тот почему-то помнил:
– А когда ты нам опять покушать принесешь? – спросил он, в упор глядя на нее мутными глазами.
Леле на мгновенье показалось, что воскрес ее отец. У того, когда он пьянел, были такие же наглые мутные глаза.
– Никогда! – слишком громко, со злостью ответила Леля, и люди, по делам спешащие мимо, с любопытством посмотрели в ее сторону. Бомж попытался преградить ей дорогу, и Леля почувствовала, как внутри ее растет истерическая паника. Именно такую панику в душе она чувствовала, когда отец приходил домой пьяным. Чувство беззащитности, страх, отчаяние… Если бы бомж сказал ей еще хоть слово, то с ней произошло бы наверняка что-то кошмарное. Она уже чувствовала, как в глазах ее темнеет от отчаянного желания прекратить эту власть пьяного мужика. Хотелось разорвать этот плен! Но громила, по всей видимости, не был столь агрессивен, как ее пьяный отец, потому что больше настаивать не стал и просто растерянно развел руки и отошел в сторону, давая уйти дрожащей от отчаяния Леле.
Несчастная зашла в сквер, обогнула детскую площадку и забилась в заросли кустов, где дала волю слезам. Ее все еще трясло, она чувствовала, что никак, никак не может усмирить в себе эту истерику. Да что же это? Почему все так? Отца давно нет, а она до сих пор помнит все ужасы, связанные с ним. Помнит так, будто это было