Похищенное счастье. P.S.. Элиза Барра
стены должны помогать. Но в ее случае это по ряду причин не работало.
Но вот надолго ли хватит заботы Олега, обеспокоенно думала она. Ведь, когда он держал ее взаперти, то так же был чуток и внимателен к ней, а затем принуждал к близости с помощи силы, шантажа или угроз. Настя просто не сможет пройти еще раз через подобное, чтобы окончательно не утратить рассудок. В то же время, если она снова вернется к родителям, а они не оставят попыток «помочь» ей, то, вполне вероятно, рано или поздно ее все равно упекут в дурдом. «Родителям даже связи не понадобятся, – с горечью думала она, – для госпитализации появится предостаточно показаний».
Могла ли она довериться интуиции, утверждавшей, что Олег искренне сожалел о содеянном? Согласившись на эту поездку, она, по сути, добровольно станет его пленницей, оказавшись с ним вдали от остальных людей. Не этого ли он сам добивался, когда похищал ее? Настя не могла отделаться от внутреннего ощущения, что вслепую продолжает бродить по лабиринту, наивно полагая, что уже сумела выбраться из западни.
Конечно, ее несвобода вышла на новый уровень, и даже появилась иллюзия выбора. Наверное, стоило порадоваться, что в уединенный коттедж ее приглашали уехать пожить, а не увозили, запихнув в багажник. В ее нынешнем положении могла ли она как-то защитить себя? Например, в качестве подстраховки она могла бы рассказать о предстоящей поездки тому полицейскому, который недавно приходил к ним. «Андрей Ерохин», – вспомнила она имя оперуполномоченного. У нее ведь есть его номер телефона, и она могла бы сообщить ему о намерении ненадолго уехать с Олегом. Свой звонок она могла бы оправдать тем, что со связью на Алтае бывают перебои, поэтому не хотела бы никого лишний раз заставлять волноваться. К примеру, вдруг ее родителям снова придет в голову написать заявление, а так правоохранительные органы будут в курсе. Может быть, ее объяснения покажутся странными и подозрительными, но, по крайней мере, полиция будет знать, с кем и куда она уезжает.
Настя вдруг поймала себя на мысли, что уже думает о поездке, как о решенном вопросе. Значит, решение было принято, оставалось только минимизировать риски, чтобы опять не стать беззащитной жертвой, беспомощной и жалкой. Почему-то готовность противостоять гипотетическим притязаниям Олега не вызывало в ней столь панического ужаса, как ожидание очередного выяснение отношений с родителями. Что ж, похоже, из двух зол она предпочитала выбрать меньшее. Приходилось признать, что в какой-то момент ее жизненный путь явно свернул не туда, раз любящим родителям Настя решила предпочесть общество человека, который чуть не погубил ее, когда решил самовольно присвоить себе, как какую-то вещь. Острое чувство обиды снова всколыхнулось в ней, затопив все нутро своей ядовитой, как ртуть, субстанцией, от которой к небу приливала едкая желчь. Радовало только одно, как бы Олег не старался загладить свою вину, она никогда не сможет забыть того,