Патриотизм и военно-патриотические традиции России. О. Найда
создает непреодолимую преграду для сознательного служения Отечеству. Как справедливо отмечает Радищев, с крепостных «не спрашивается, что они достойного человечества сделали? какие похвальные дела, следы прошедшей их жизни, оставили? какое добро, какую пользу принесло государству сие великое число рук»119.
Тем самым Радищев принципиально, вопреки официальным установкам, исключал порабощенное население из состава патриотических сил, образующих социальную основу российской государственности. По его мнению, чувства гражданские и патриотические полностью «заглушены» в крепостном состоянии, а это создает серьезную угрозу стабильности и правопорядку, так как угнетенное сословие, проклиная свое «бедственное состояние», начинает «искать оному конца», что предвещает социальную революцию. Право же народа на восстание против тиранической власти Радищев признавал законным и справедливым.
Но и представители свободных российских сословий, имеющие знатное происхождение и большие социальные привилегии, далеко не всегда могут, по мнению Радищева, рассматриваться в качестве патриотов. Этому препятствует, в первую очередь, сама социальная атмосфера самодержавия и крепостничества, которая пронизана вопиющим неравенством, произволом и насилием. «Нет человека, – утверждает Радищев, – который бы не чувствовал прискорбия, видя себя уничижаема, поносима, порабощаема насилием, лишаема всех средств и способов наслаждаться покоем и удовольствием и не обретая нигде утешения своего»120. Понятно, что здесь русским просветителям намечается программа тех социальных преобразований, которые и должны осуществить истинные сыны Отечества.
Понятие «патриот» Радищевым трактуется как тождественное понятию «высоконравственная личность». «Патриоту» не свойственны праздность, высокомерие, жестокость в отношение нижестоящих, нетерпимость к инакомыслию, а т.ж. алчность и корыстолюбие. Последние оцениваются им как величайшие пороки человека. Не может быть сыном Отечества «тот, простирающий объятия свои к захвачению богатства и владений целого отечества своего, а ежели бы можно было, и целого света, и который с хладнокровием готов отъять у злосчастнейших соотечественников своих и последние крохи, поддерживающие унылую и томную их жизнь, ограбить, расхитить их пылинки собственности…»121.
Этим антиподам патриотизма Радищев противопоставляет собственный патриотический идеал, который раскрывается посредством таких понятий, как «человечество, свобода, покой, честность, святость, собственность»122. Причем в иерархии этих понятий главенствующее положение у него занимает понятия «человек» и «человечество». Это вполне закономерно, поскольку Радищев отождествлял понятия «человека» и «патриота». «Доказано уже, – писал он, – что истинный человек и сын отечества есть одно и то же»123. В этих принципиальных положениях продолжается им теоретическая линия на сближение различных стран и народов,
Там же.
Там же. С.265.
Там же. С.264.
Там же.
Там же. С.267.