У озера на рассвете. Тейра Ри
который был директором дома престарелых, и целых три месяца Нике пришлось ухаживать за стариками после школы. Она еще долго будет помнить, как выносила и мыла утки и драила туалеты. Это впервые заставило ее всерьез задуматься о том, что терпение Антона не безгранично.
– Но, пап, – запоздало одумалась девочка. – Я ж не могу и правда явиться в школу в пижаме, там строгий дресс-код. Меня засмеют одноклассники. Я мигом переоденусь. Дай мне всего пять минут.
Мысленно Вероника прокляла себя за то, что решила в очередной раз насолить отцу именно сегодня. Очевидно, кто-то уже успел изрядно подпортить ему настроение с утра пораньше. Если он не уступит, то она станет посмешищем всей школы.
– Время, Ника, – отрезал Буров, прожигая дочь взглядом и лишая всякой надежды на помилование, а потом ткнул указательным пальцем в сторону двери. – Либо ты немедленно идешь в машину, либо в этот раз я отправлю тебя ухаживать за больными в хоспис. Поверь, у меня и там есть хорошие знакомые. Такому избалованному ребенку явно пойдет на пользу увидеть, как выглядят настоящие людские страдания, чтобы осознать, насколько беззаботна на самом деле твоя жизнь. Возможно, после этого ты наконец повзрослеешь и перестанешь вести себя, словно неразумная трехлетка.
Вероника нервно сглотнула, по выражению лица Антона поняв, что он не блефует. Так сдержанно и спокойно отец говорил только тогда, когда по-настоящему пребывал в ярости. Куда лучше, если он просто кричал. В таких случаях, выпустив пар, Буров в итоге сваливал из дома, громко хлопнув дверью, и оставлял Нику в блаженном и столь желанном одиночестве.
Сбегав в комнату за рюкзаком с учебниками, девочка поплелась в машину под сочувствующим взглядом домработницы. После возвращения с дачи в июле отец стал до ужаса раздражительным и зверел от ее закидонов больше обычного. Нике было безумно интересно узнать, что же такого там произошло, но она бы никогда не стала ни о чем его расспрашивать. Ведь девочка старательно убеждала себя: ей плевать на Антона и его проблемы.
Когда они наконец приехали в школу, Буров выдохнул с облегчением и мысленно попросил у вселенной пощады в надежде, что после этого остаток дня пройдет без происшествий. Антон снова всю ночь мучился от бессонницы, а если ему удавалось хоть ненадолго провалиться в сон, он непременно видел девушку с озера. С тех самых пор как мужчина вернулся в город, она не шла у него из головы.
Варя стала гребаным наваждением, от которого он никак не мог избавиться, и это приводило его в бешенство. Маленькая очаровательная сучка так плотно засела в его мозгу, что, казалось, вытравить ее оттуда можно, лишь отрубив себе голову. Ее большие серые глазищи, будь они прокляты, мерещились Антону повсюду, воспоминания о губах, припухших от поцелуев, и острых ноготках, оставивших множество царапин на его спине, заставляли сердце биться чаще, а член каменеть в самый неподходящий момент. Но поистине раздражающим было то, что с того утра на озере Буров не прикоснулся больше ни к одной женщине, и его яйца уже звенели от напряжения. Привыкший