Погребенные. Оушен Паркер
в угол и кричала.
Я отмахнулась, сдерживая слёзы, когда Жерар протянул ко мне руку, словно успокаивал буйное животное, и, прижав в груди сумку, пулей вылетела из грязной квартиры. В попытке выбросить взгляд Жерара из своей головы, я потерпела неудачу и, когда дошла до метро, громко разрыдалась.
Ненормальной теперь была я, а не Луиза Ру. Та окончила университет, вышла замуж и удумала отомстить мне, запустив таргетированную рекламу своих курсов об успешном успехе.
Меня словно прибило к земле огромным камнем. Ноги одеревенели и не желали двигаться. В ушах звенело. Я оплакивала всё сразу: упущенные возможности, прогрессирующую шизофрению, недопитый последний бокал дорогого шампанского из того утра, в котором мне сообщили о том, что всё моё наследство опечатано, а к вечеру я должна выехать из квартиры в самом центре Парижа.
Люди проходили мимо и смотрели на меня, в их взгляде читалось «психованная».
Если карма действительно существовала, то сколько бы раз я не слала её к чёрту, она, гадина, меня всё же догнала!
Стоя с бутылкой бурбона у кабинета Алекса, я написала маме, чтобы не ждала к ужину, и громко, на весь коридор, высморкалась в салфетку.
Уже с порога я почувствовала, что Лилит в первом доме[4] не только у меня. Алекс в очень напряжённой позе сидел за рабочим столом и хмуро таращился в мобильник. Когда я плюхнулась рядом и со стуком опустила бутылку перед его носом, он приподнял голову и тут же вернулся к своим делам.
Прежде чем начать распинаться о своих проблемах, я вежливо поинтересовалась:
– Что-то случилось?
– Ничего.
Мои мечты о том, чтобы напиться, упёрлись в обстоятельства. Обстоятельства злобно что-то печатали, а потом развернулись и с раздражением уставились на то, как я пытаюсь открутить крышку.
– Что это?
Глядя на бутылку бурбона, я не сразу нашлась с ответом, поскольку понятия не имела, какие слова ожидал услышать Робинс при виде попсовой этикетки Jack Daniels.
– В Америке такое не пьют? – уточнила я.
– Ты собираешься напиться?
– Я планировала напиться вместе.
– Я не пью, – сухо отрезал Алекс и вернулся к своему телефону.
– Понятно. – Я так сильно закатила глаза, что удивилась, как они там не застряли. – Что случилось?
Сегодня Алекс был в чёрном худи, которое я носила как символ хренового дня. Он устало потёр переносицу, растрепал каштановые волосы и, поломавшись для вида всего минутку, протянул руку.
– Давай сюда своё пойло.
О таком не требовалось просить дважды. Пока я искала стаканы, Алекс запер дверь в кабинет и выключил лампу над рабочим столом. Накрыл то, от чего ожидали быть глазом Гора, полотенцем и с весьма печальным видом развалился на диване, на котором я обычно читала.
Я стряхнула прикрывавшие безобразный педикюр туфли и села рядом, коснувшись плечом его руки. Прищурившись, я подняла голову и стала изучать профиль немного
Лилит в первом доме заставляет расплачиваться за совершённые в прошлой жизни преступления и насильственные действия, отдавая подопечного во власть пострадавших от его издевательств.