Игры с небом. История про любовь, которая к каждому приходит своим путем. Таша Муляр
у ребёнка был отец, хотя бы на время беззаботного детства.
План полностью осуществился. Герман родился в полной семье, в любви матери, отца и бабушки. Через некоторое время отец ребёнка начал догадываться, какую роль ему уготовили. Отношение жены любовью было назвать нельзя. Она всё время требовала новых нарядов, денег, затеяла разменивать и ремонтировать квартиру. В то же время на телевидении, где он работал, с ним расторгли договор по двум топовым передачам. Виктор запил. Такое развитие событий не входило в планы Алевтины, и она подала на развод. Зато потом всю жизнь периодически, когда была не в настроении и хотела от сына чего-то добиться, рассказывала душещипательную историю о том, как её бросил муж с ребёнком на руках.
Герман хорошо знал мать и иногда подыгрывал ей.
Но сегодня он был очень занят – «горела» одна крупная сделка, требовалось его внимание, ему было не до долгих разговоров с матерью, на которые та явно была настроена.
– Мама, Айша со мной. Мне с ней хорошо. Ну, я же мужик, не могу же я без женщины. И меня, и её устраивают наши отношения. Жениться не собираюсь, она знает, и тебе об этом говорю. От тебя не съезжаю, хотя мог бы жить у неё, но я здесь, как видишь.
– Вот помянешь моё слово, она молодая женщина, экзальтированная, влюблённая в тебя, как кошка мартовская, а кошкам нужны котята. Принесёт тебе котят – не отвертишься!
– Ма-ма! – Герман встал, подал матери руку и жестом показал на выход из комнаты. – Прости, у меня работы по горло, а сейчас ещё и Айша приедет, тоже будет мне мешать.
Алевтина Васильевна тяжело встала – всё-таки возраст, взяла сына под руку и в его сопровождении дошла до выхода из комнаты.
– Ты – мой подарок от жизни. – Она чуть пригнула его голову, чтобы дотянуться до щеки, и поцеловала его.
Айша вошла в подъезд дома Германа. Дом был большой, так называемой поздней сталинской застройки. Огромные двери в подъезд, несколько ступеней до лифта, перед которым – просторный холл с высоченными потолками и лепниной. В своё время такое жильё строились для чиновников. Со временем жильцы разменивали квартиры, съезжали, кто-то умирал, передавал по наследству, и постепенно часть жилья стала коммунальной. Кстати, в соседнем подъезде всё ещё – дело было в 2008 году – оставались коммунальные квартиры.
Айше нравились и дом, и подъезд, и квартира. Хотя она была не избалована и готова жить там, где есть близкие ей люди, но именно этот дом обладал какой-то семейной фундаментальностью. От орехового цвета каменного фасада и до огромных окон с двойными рамами, между которыми зимой можно было хранить банки с квашеной капустой и сливочное масло, – всё здесь ассоциировалась у неё с домом для большой и дружной семьи. Вот только семьи никак не получалось.
Старый уставший лифт медленно спускался с восьмого этажа, волоча за собой толстые жгуты металлических тросов, удерживающие его в этой тесной шахте, как держат помочи ребёнка, только что научившегося ходить. Лифт умеет ездить уже десятки лет, а «помочи»