Тёмный день. Элла Чак
его автограф в моей фан группе? Сто тысяч! А знаешь, сколько предложения его продать? Ноль! – схватилась Даша за голову. – Дэн никогда не раздает автографы. Он все время… бежит куда-то.
– Значит, у него СДВГ. Нервно-психическое расстройство с гиперактивностью и импульсивностью.
Она вздохнула:
– Все мы немного психи.
– Олежки ломятся, – озиралась Даша.
– Что сломал Олежка? – не расслышала Тёма, стараясь не упустить ориентир – высоченный пучок красных дредов подруги, мелькающий алым маяком в потоке оголтелых посетителей броуновского движения. – Что за Вэ-эМ-Ха такие?
– Не Олежка, а «Олежки»! В Измайловском парке так Оленьи пруды называют, – ускорила Даша подругу, подтягивая к себе рукой, – держись рядом! Не потеряйся! Я обещала твоему папе, что буду за тобой приглядывать!
Тёма впилась пальцами в разноцветные браслеты-фенички Даши, как в спасательный веревочный круг, боясь потонуть среди разгоряченных тел, кричалок, ароматов пиццы и хот догов, но чаще, все-таки, пота и липких спин, в которые она то и дело врезалась.
В людных местах у Тёмы учащалось сердцебиение, мгновенно мокли ладошки, в ушах гремела сирена. В добавок к музыкальным колонкам, громкоговорителю, диджеям в ухо Тёме орала теперь еще и Дашка, объясняя, что тут происходит:
– Смотри не ляпни тут! Вэ-эМ-Ха, это Бэ-эМ-Иксы! Вон, – ткнула Даша в экраны, на которых велась трансляция. Обзоры площадки чередовались то с камер операторов, расположенных по периметру, то с камер, находящихся ну реле ВМХ спортсменов. – Это райдеры! Дэн Дробь самый сильный из всех. Он ничего не боится! Такое вытворяет! Сегодня райдеры соревнуются за квартальный кубок. Победитель отправится на финал России в Ярославль. Здесь, в Олежках, пять трамплинов для дёрти джампинга, пара кочек с приземлением на склон, их добавили специально для соревнований. Четырехметровый волрайд! Это вон тот вертикальный забор! – схватилась Даша за щеки, оттягивая их вместе с веками до шеи.
Подняв запястье, Тёма вытерла со лба испарину обмотанной на манер браслета черной банданой. Высокая петля каштановых прядей упала на лоб, став похожей на влажную челку.
Мимо Тёмы пробежала пара девочек лет тринадцати, сжимая в руках палочки с огромной сахарной ватой.
Перед глазами Тёмы продолжили прыгать розовые блики, звон в ушах усилился.
– Жарко…– обмахивалась Тёма доской своего лонгборда, – нечем дышать… Дашка… тут всегда так жарко?
– Тут лето, Тём. Август, чего ты хочешь?
– Пить хочу, уйти хочу, и в тишину хочу… Мне здесь не нравится, – затянула Тёма зубами концы черной банданы на запястье, с которой никогда не расставалась.
– С ума сошла?! Тёмка, умоляю! Ты же сама просила отца отпустит нас! Мы пол-Москвы проехали, чтобы увидеть Дробь! Ты только посмотри! – натянув футболку, Даша хвасталась аппликацией.
Тёма закатила глаза, которые и без того были готовы закатиться с минуты на минуты.
Ткань футболки была завязана узлом, и Тёма не сразу смогла понять, что на ней изображено. Даша быстро развязала узел.