Золотой тупик II – III. Игорь Иванович Бахтин
ках случаем не знаешь? – показал он глазами на «дылду».
Виктор впился глазами в карманника.
– Морда знакомая, ярко выраженный «щипач». И, пожалуй, сумочка дамочки обязана вот-вот пострадать.
– Пошли, – бросил Эдди и Виктор пошёл за ним, с недоумением пожав плечами.
Эдди не шутейно ткнул дылду локтем в бок, когда его рука потянулась к сумке дамочки, которая убрала руку с неё, собираясь рассчитываться за купленный билет.
– Слышь, тварина чахоточная, ты чё мою очередь занял?
Дылда ойкнул, согнулся, выпустив из себя со свистом воздух, как проколотый воздушный шарик. Эдди наступил ногой на выпавшее из его руки лезвие.
У Виктора уже готово было слететь с губ: «Эд, не по понятиям это», но отменил это решение другой серьёзный постулат: «Своего не бросай, даже если он не прав», а Эдди был для него не просто свой – родной человек.
Дылда выпрямился. Пыхнули вспышкой страха тусклые обкуренные глаза, сфотографировав друзей. Не сказав ни слова, вор галопом рванул из зала ожидания.
Виктор повернулся к Эдди.
– Не понял? Что у тебя за тёрки с этим обкурком?
Эдди поднял лезвие.
– После расскажу. Давай выйдем, дичь где-то рядом. Возможно мы увидим один прекрасный дуэт. За мной, Баня!
Дылду нашли за киоском Союзпечати. Потирая бок, он что-то быстро и взволнованно говорил красномордому старшине. Виктор, кажется, что-то стал понимать, нахмурился, стал рядом с Эдди. Сержант растерянно вытирал лоб платком, усы обессиленно, по-рачьи, провисли. Дылда забегал глазами, засучил ногами, словно разминался перед бегом.
Эдди помахал перед лицами плутовской парочки лезвием, сломал его на две половинки и выбросил.
– Ничто на земле не проходит бесследно. Говорил я тебе, старшина, что мы ещё встретимся? Пока дыши, у меня сейчас нет времени. Но теперь жди обратку и пей валокордин.
Он тронул Виктора за плечи.
– Пошли, товарищ майор.
У вагона Виктор раздосадовано спросил:
– Что за дела, в самом деле, Эд?
– Всё расскажу, когда вернусь. Коротко, эта нечистая пара кинула меня здесь на пять штук баксов, – обнял его Эдди, – нужно ехать, после, после, когда вернусь.
Уже когда он стоял в тамбурном проёме, Виктор, почесав затылок, сказал:
– Я эту сладкую парочку как-то в кабаке нашем видел с шалавами. Они пятигорчане, мент в гражданском был, ещё официантке тыкал в лицо корочкой, мол, обсчитала.
– Это хорошая новость, брат. До встречи на щедрой Ставропольской земле.
В купе сидели трое: мрачный мужчина в пиджаке с орденской планкой, узбек в тюбетейке с тёмным лицом, испещрённым густой сетью мелких морщин, тоже в пиджаке, и седой сухенький старичок-боровичок с розовыми щёчками, опять же в пиджаке.
– Добрый день господа. Я попал на сессию Верховного Совета Пиджачной республики? – рассмеялся Эдди, присаживаясь рядом со старичком, который услужливо подвинулся, хотя места было достаточно. Узбек дружелюбно закивал головой, а мрачный пиджак, буравя глазами невозмутимо уставившегося на него Эдди, процедил:
– Здесь господ нет, здесь люди собрались трудовые, понимаш, заслуженные, господин хороший!
– А вас, надо понимать, избрали в этой сессии спикером? – обвёл Эдди глазами попутчиков.
Угрюмый холодно отрезал:
– Не нравится наше обчество? Вагон почти пустой, можешь устраиваться, как тебе нравиться. А нас, понимаш, не тронь, видно сразу, что ты за гусь.
Узбек закивал головой ещё дружелюбней, морщинки сбежались к глазам, они лучились добротой:
– Вазми, дарагой, кароший ябулук, – протянул он Эдди яблоко.
Эдди учтиво поклонился ему и взял яблоко.
– Рахмат, дорогой аксакал. По всему, плюрализм мнений ещё существует, не все желают мне остракизма. Вот товарищ с Востока не против моего присутствия и даже оказывает мне знаки внимания. Надеюсь и вы не возражаете против моего присутствия? – повернулся он к старичку.
– Да Господь с тобой! – старик с опаской глянул на пыхтящего орденоносца, тронул Эдди рукой, на которой не хватало двух пальцев. – Все едем согласно купленным билетам.
– Вот видите, – повернулся Эдди к мрачному орденоносцу, – Коллектив не возражает. Люди усвоили принципы плюрализма мнений и в этом несомненные плюсы демократии.
– Да чхать я хотел на вашу дермократию! Мы эту дермократию в гробу видели, понимаш! Сюда Сталина на пару недель, он бы быстро всё на свои места поставил! Вы у народа спросите, нравиться ему такая жизнь? В гробу мы её видели, дермократию вашу! – повторил орденоносец, кивая в сторону узбека и старика.
– Я, честно говоря, не понял, как вы лёжа в гробу, могли видеть демократию. Хотя, рассуждая философски надо признать, что смерть всё же самое демократическое явление – перед ней все равны. Нет, конечно же, в истории были случаи, когда летаргический сон инициировал поспешные