Александр Солженицын. Портрет без ретуши. Томаш Ржезач
сокрытие судеб своих родственников – все шрамы, которые вынесет из Ростова-на-Дону молодой Солженицын, включая и тот, который пересекает его выпуклый лоб, – это, по существу, саморанения, следствие его большого самолюбия…
Самолюбие – вот ключ к судьбе Солженицына.
Александр Моисеевич Каган говорит об этом: «Он был дико (точнее нельзя сказать) самолюбив. С самого раннего детства. Уже в первом классе он просто физически не выносил (быть на вторых ролях. И эта черта характера с годами все усиливалась. Вы должны понять, что Солженицын обладал совершенно универсальными способностями. Он был невероятно и не по-детски прилежен, у него была почти сверхъестественная память…
Для педагогов тогда была пора исканий. Старые методы обучения ушли в небытие, новые лишь нащупывались, иногда ценой таких ошибок, которые сегодня нам кажутся смешными. Одним из таких экспериментов был „бригадный метод“. Учителя делили класс на бригады (группы), во главе каждой стоял бригадир, отвечавший за успеваемость своей бригады. Саня, конечно, стал бригадиром. И под конец получилось так, что остальные ребята уходили играть в футбол, а Солженицын оставался за них учиться. Не подумайте только, что он это делал для того, чтобы выгородить своих товарищей. Нет, он просто хотел отличиться и любой ценой привлечь к себе внимание».
«Любой ценой!» Этот девиз громко и тревожно будет звучать на каждом повороте жизненного пути Солженицына.
Вот так уже с детства Солженицын с такой жизненной позицией шел навстречу своей нерадостной судьбе. Когда, например, его одноклассники во время каникул поедут в пионерский лагерь, он останется дома. Он знает, что в физическом отношении он не очень-то ловок: на уроках физкультуры и в спортивных состязаниях ему наверняка не отличиться. А быть вторым (не то что последним) он не желает. Так лучше сидеть дома, заниматься, писать, строить большие планы на будущее.
Так с ранних лет Солженицын и живет как отщепенец, человек, отколовшийся от коллектива, с которым его сводит судьба.
«Класс, – продолжает Александр Моисеевич Каган, – служил ему лишь аудиторией. И вообще он везде старался найти эту аудиторию, будь то в школе на уроках или в маленьком дворике на улице Шаумяна, куда он нас водил, чтобы прочитать нам свои первые литературные творения».
Его стремление выделиться, быть первым всегда и во всем выходило за пределы разумного. Дело доходило просто до анекдота. Разумеется, было бы смешно, если бы с течением ряда лет это не стало губительно влиять на человеческие судьбы.
Не каждому всегда и все удается так, как хотелось бы. Однако Саня собирался составить исключение из этого проверенного жизнью правила. Если, бывало, на экзамене в школе он не ответил так, чтобы заслуженно получить высшую отметку, он сразу бледнел, начинал дергаться, а иногда даже терял сознание. Такая болезненная реакция была следствием его патологической мании величия (которая действительно вызывала усмешки у товарищей); малейшее «ущемление»