Ударник некоммунистического труда. Владимир Алексеевич Козлов
сказала она. – Теперь я буду делать вид, что стесняюсь тебя.
– А зачем? – перебил её Вова, – давай будем настоящими, такими какими мы есть. Ты мне сразу понравилась, когда я тебя увидел в первый раз. А сегодня ты меня своим визитом похоже околдовала. Но это я думаю от непривычки общения с дамским полом и вскоре это пройдёт.
После его признания она приблизилась к нему вплотную, глубоко заглянув в глаза:
– Верю! И мне приятно, что ты всю вину за свою скованность возложил на меня – улыбнулась Юля. – А ведь, по сути, смотря в твои глаза я вижу, что ты не целованный мальчик. В них хорошо отражается воспламенение к неизвестному, которое я не собираюсь гасить, так как ты мне тоже с первой встречи понравился. И я с тобой полностью согласна. Надо быть настоящими, поэтому я хочу показать тебе какая я есть в оригинале. Первое, что я сейчас сделаю: скину с себя твою рубашку, хотя не скрою, у меня такое ощущение приятное, что я будто прижалась к твоему телу. После твоих слов ужасно захотелось быть собой, чтобы в старости ты мне не выговаривал, что я лицедейкой была в день нашего первого свидания. А то получается ты оголил себя ради меня, а я так не могу. Чувствую себя как атаманша Маруся из войска батьки Махно, – и она смело скинула с себя рубашку, положив её на уголок, куда и сама присела. – Всё равно день сегодня будет жарким, гидрометцентр обещает 36 с плюсом. И не смотри на меня, как на чудный экспонат из кунсткамеры. Принимай меня такую, какая я есть: красивая, умная, оригинальная и преданная.
Они смотрели друг другу глаза в глаза, не моргая. Он заметно упивался её красотой и не критиковал её за смелость. Считая, что все девушки должны так себя вести, к тому же она в скором времени станет врачом. А скромный врач – это нонсенс, и он это хорошо понимал. Так как сам вырос в семье медиков. И её монолог Вову ничуть не смутил, но улыбаться он не прекращал.
– Ты тоже выросла в семье медиков, – заметил он.
– Ну допустим папа мой был не медик, только работал в мед части, – внесла ясность Юля, – вообще-то он кадровый военным был, пока его не комиссовали в тридцать пять лет. И вообще, почему мы разболтались? – обвела она придирчиво приготовленный завтрак на столе. – Не пора ли нам испробовать мороженое, а то оно сейчас в молоко превратится, – сказав это, Юля улыбнулась и кивнула ему на рядом стоящий стул:
– Не стесняйся Вова, садись?
Он покорно исполнил её просьбу и принялся молча есть мороженое, при этом не отрывая взгляд от обворожительной гостьи.
– Да аппетит у тебя зверский, – уколола она его, – мороженое вкушаешь и меня одновременно пожираешь. Глядя на тебя, я вспомнила почему-то одну детскую сказку про мальчика из глины.
– Я любил их читать в детстве, – не отрываясь от своих «блюд «произнёс он. – А буквы знал с пяти лет. Но вот такой убей не помню.
– Её Алексей Толстой сочинил, про деда с бабкой, как они мальчика из глины слепили, а он съел их, – напомнила ему Юля.
– Нет не припоминаю, – отставил он от себя пустую розетку после мороженого.
– А я её