Собака, пойдем ко мне жить. Девятнадцать историй любви. Марина Якобсен
Бьярни прыгнул обратно в машину и помчался по разбитым окрестным дорогам в надежде увидеть Масю издалека. Потом съехал с асфальта и проверил дороги, проложенные комбайнами и сенокосилками в полях вокруг нашего дома. Он до темноты нарезал эти круги, все увеличивая диаметр, но ни Масю не встретил, ни кровавого сгустка на путях не нашёл.
Преданная, пылкая, счастливая Мася исчезла.
Кто слышал, как звенит в пустом доме тишина, когда с собакой что-то случилось, как сзади все время мерещится цокоток когтей, тому не надо рассказывать, где именно в теле человека размещена душа: она повсюду, потому что болит всё до кончиков ногтей.
Истощённая и облезлая, покрытая струпьями, Мася не была нужна никому, кроме нас, её отовсюду гнали, боясь заразы. Но теперь, хорошенькая, весёлая, глазастая, в лоснящейся шубке песочного цвета, в новом синем ошейнике, она, наверное, стала товаром. Могли ли её украсть? Очевидную дворняжку? Вряд ли… Мало ли их бегает по деревням. Да и кусача она была как чёрт, поди поймай такую… Может быть, она пострадала под машиной и кто-то подобрал, отвёз в лечебницу или приют?
…Шестьсот собак подняли невообразимый лай, как всегда при появлении человека у ворот. Часть из них сидела в клетках, часть на цепи, а часть – так как приют был приватный, без этой державной уравниловки и тюремной дисциплины – получила право жить свободно на открытой территории, где у каждогоз своя конура с плоской крышей. Такую конструкцию придумал местный плотник, болгарский турок Талят, с которым через несколько лет нас сведёт и сроднит жизнь. У каждой конуры получился второй этаж, терраса для солнечных ванн, на которой вчерашние бомжи, везунчики, дворняги-домовладельцы лежали и сидели гордо, как памятники на пьедесталах, свесив лапы и хвост. Все они повскакивали, завопили, забегали, лая с разной степенью громкости и агрессии; кто-то храбро скакал на ограду, показывая, как будет рвать чужака, кто-то прятался в конуре, кто-то путался в собственной цепи, кто-то сцепился друг с другом.
Оглохший, Бьярни стоял во входном вольерчике для посетителей, расстроенный, что Маси нет, собираясь поворачиваться и уходить, когда увертюра закончилась и раздвинулся занавес. На сцену под гром оркестра и шквальные аплодисменты, танцуя, раскланиваясь и крутя юбками в разные стороны, вырвалась прима.
– Ну наконец-то! – воскликнула она с театральным пафосом, страстно оттаптывая ему ноги и громко пыхтя. – Ты здесь наконец! Где же ты ходишь? О чём ты думал всё это время? Вот же я!
Машу, жёлтого Лабрадора Ретривера, сотрудники помнили ещё много лет после того, как она уехала с Бьярни. Второй такой собаки там больше не видели. Всю мощь, которую природа задумала вложить в организм этой крупной, коренастой, водо- и холодоустойчивой породы, столетиями помогавшей канадским рыбакам тянуть на сушу тяжёлые сети из ледяной воды, всю силу, и крепость, и жар, она по ошибке затолкала в один экземпляр, в его грудную клетку – в Машино сердце, и всё это разрывалось от любви к человеку.
Бьярни внутренне