Дары и причуды. Лариса Бухвалова

      Так встречи ждёшь, но час ухода.

      Лишь прикоснёшься – век разлук.

      Наперекор – когда-то всё же

      Нам эти двери распахнут?

      Когда-нибудь, по мановенью

      Волшебной палочки мечты,

      Исчезнут стены отчужденья,

      И, вмиг, сойдёмся – я и ты.

      Но чуда нет. И мне не слышен

      Заветный голос, сердца стук.

      И не видны сквозные нити

      Лучей стремящихся от рук.

      1994.

      Странно писать о несчастной любви.

      Или я что-то забыла в минувшем?

      Сердцебиение ль тише и глуше

      От совпаденья не встреч и обид?

      Мне ли чужую слезу выбивать,

      Тем, кому болью чужою живётся?

      Только – однажды увидевшей солнце

      Нечего мне в этом мире терять.

      Нечего от пересудов беречь,

      Если так просто понять и поверить.

      Будто уже открывала все двери.

      Или – стояла на месте всех встреч.

      1994.

      Ни стихам, ни душе отпущенья.

      Под дождём облетает листва.

      Это беглая боль подозренья,

      Словно в чём я себе солгала?..

      Только ветра истома больная

      Кружит лёгкий клубок паутин.

      Это имя отбилось от стаи,

      Этот голос остался один.

      1994.

      Устала года пролистывать,

      Счастливые в них мгновения

      Считать опавшими листьями,

      Свершёнными, тем не менее.

      Всё глупости и нелепости,

      Стремления и сомнения.

      А скажут иные, в Вечности,

      Что были мы современники.

      И двадцать как зёрна зрелые

      Покатятся в травы встречные.

      И разница, несовпадения

      Покажутся просто мелочи.

      1994.

      Нет. Всё иное. Эта осень

      Иная. Лет бы сто назад

      Здесь было непременно проще,

      Был светел сад.

      И девушка была иная.

      И ты иной.

      Тогда она, всё понимая,

      Шла за тобой.

      Но старый сад, увы, утрачен.

      Погас твой взгляд.

      Лишь призрак бродит в сне вчерашнем,

      Смотря назад.

      1994.

      Зачем-то хотела первой

      Быть, самой. И так летела,

      что не признавала ценность

      Взросления – жизни целой.

      Лишь